Лиам, 27 лет, бариста в захудалой кофейне возле станции метро «Юнион» в Торонто, каждое утро вытирал грязные кружки тряпкой с запахом плесени. София, 25, студентка-заочница с татуировкой совы на запястье, рисовала в блокноте карикатуры на пассажиров в переполненном вагоне. Их столкновение произошло в час пик: Лиам, опаздывая на смену, выронил ключи, София подняла, заметив на брелоке фото старой
Джейк, механик из Чикаго с татуировкой якоря на запястье, натыкается на Лилу в кафе «Луна», когда роняет связку ключей от старого «форда». Она, в потертом кардигане и с термосом кофе, подбирает их, замечая царапину на брелоке в виде слона. «Ты же не из тех, кто теряет всё подряд?» — спрашивает она, протягивая ключи. Он хмурится: «Только если это не сломанные двигатели». Лила, ночная медсестра в
Арджун, 27-летний курьер из переулков Старого Дели, каждый день объезжал на потрёпанном скутере лавки с пряностями, пока не столкнулся с Прией — дочерью владельца текстильной фабрики в Мумбаи. Она, в чёрном кожаном портфеле с документами на хинди и английском, пыталась спасти бизнес от поглощения конкурентами, но запуталась в долгах. «Ты точно не перепутал адрес? — спросила она, заметив, как он
Падмини, девушка из пригорода Удайпура, каждое утро проходит мимо полуразрушенного колодца с треснувшими ступенями. Ее друг Арджун, помогающий отцу в лавке специй, заметил свежие трещины на камнях: *«Смотри, тут новые отметины — как будто кто-то пытался открыть плиту снизу»*. Вместо подготовки к экзаменам по бухгалтерии, они копаются в архивах местного музея, находя старую карту с пометкой
Лукас, 16 лет, копался в ржавом баке у дома, пытаясь собрать последние капли воды из конденсата. Его бабка, Дона Роза, скинула с плеч корзину с сухим бельем: "Если к вечеру не найдешь, опять будем пить кактусовый сироп". Ветер гнал красноватую пыль с высохшего русла Рио-Саладо, где старики до сих пор искали кости пропавшей в 80-х экспедиции. За развалинами церкви Носса-Сеньора-да-Секура
Жэнь Аньлэ, в потрёпанном хлопковом халате, толкла корень мандугоры в глиняной ступке, когда к её рыночному лотку подошёл Хань Е. «Твои отвары вылечили стражника из восточного крыла, — сказал он, перебирая пучки сушёного женьшеня. — Дворцу нужен такой врач». За её спиной торговец луком кричал о скидках, а пыль с дороги оседала на глиняных горшках. Через три дня Аньлэ, спрятав мешочек с семенами
Лена Калани, 32 года, возвращается в Хило после смерти отца-рыбака. В старом доме находит коробку с фотографиями матери, которую считала погибшей в шторм 1998 года. Её младший брат Кай, владелец закусочной *Shaka Bowl*, отмахивается: «Опять эти конспирологии? Па говорил – мама утонула. Точка». На рынке Капаа Лена сталкивается с туристкой из Орегона, в чьем блоге мелькает снимок женщины, похожей
Рави, бывший грузчик из Нагпура, каждое утро раскладывал на рынке в старом городе хромированные стволы под видом запчастей. Его клиенты — подростки в мятых рубашках и таксисты, торгующиеся из-за цены на патроны. В соседнем ряду Аша, дочь портного, продавала розы, обрезая шипы ножницами с облезлой красной ручкой. «*Калькатта или Пуна?*» — спросил Рави, разглядывая цветы, а она, не поднимая глаз,
Эмилио, загорелый пастух с шершавыми ладонями, каждое утро проверяет ограждения на ранчо «Лас-Брисас», пока его сестра Кармен готовит мате с корицей. В городке Санта-Клара появляется Лия, дочь южноафриканского фермера, приехавшая продать наследство — полуразрушенную ферму с высохшим колодцем. «Ты как эти кактусы — колючая, но без воды сломаешься», — усмехается Эмилио, когда она пытается починить
Лука, 22 года, разгружает ящики с персиками на рынке в Милане, когда замечает Софию — она спорит с продавцом из-за перезрелого авокадо. «*Ma è molle come il tuo cervello!*» — бросает она, размахивая фруктом. Он смеется, потом вспоминает, что забыл оплатить аренду за крошечную комнату в палаццо XVII века, где обои отклеиваются возле окна с видом на мусорные баки. София, студентка-архитектор из
В приграничном городке Шаоян, затерянном среди чайных плантаций, 19-летняя Сяо Мэй каждое утро разгружает ящики с ферментированным пуэром в лавке дяди Лю. Её пальцы въелись в запах влажного картона, а мысли крутятся вокруг долгов за лечение матери — аптекарша Ван уже второй раз за неделю стучит костяшками по прилавку: *«Или деньги, или перестаньте занимать бинты!»*. По вечерам Сяо чинит старый
Мийа, 24 года, флорист из Ванкувера, каждое утро разгружает коробки с хризантемами у задней двери кафе *Bleu Lavande*. В пятницу, когда дождь залил витрину, она столкнулась с Реном — 31-летним архитектором из Сиэтла, который пытался спрятать от воды чертежи под мокрой кожаной курткой. «Вы случайно не видели, куда делся мой американо?» — спросил он, указывая на пустой поднос у окна. Мийа молча
