Лив, бывшая журналистка из шумного Бруклина, снимает крошечную квартиру над пекарней «Мельница» в тихом городке Грейпвайн. По утрам её будит запах ванильных круассанов, а соседский кот Бакси регулярно ворует её кроссовки с крыльца. В местной школе, где она ведёт кружок писательского мастерства, пятнадцатилетняя Эллис Тёрнер спорит с ней о Кафке: «Зачем читать про жука, если можно написать про
Бо Джессоп, 22 года, в рваной ковбойской шляпе, каждое утро начинал с проверки забора на ранчо возле городка Ривертон. Его сестра Лу, 17, в резиновых сапогах с рисунком уток, кормила кур, ворча: «Ты опять не запер коровник. Стадо Мерл ушло к шоссе — Гленн из автосервиса звонил, ругался на говяжьи лепёшки на асфальте». Они копались в ржавом грузовике ’78 года, пытаясь завести мотор перед ярмаркой,
Оля, аптекарша с восьмилетним стажем, каждое утро протирала пыль с коробок *«Анальгина»* и пересчитывала йод. В тот день бабка в платке тыкала пальцем в рецепт: *«Мне от печени, но без этой гадости, от которой в туалет не отойти»*. За дверью хлопнул автобус №562 — Саша, водитель с перегаром после вчерашних посиделок в гараже, курил у остановки. Дождь размыл граффити на павильоне. *«Тебе в
Макото, 22 года, каждое утро разгружал коробки с клубникой на рынке в Фукуоке. Его сестра Ая, 17, убегала на занятия, оставляя на столе недопитую банку с холодным чаем. В старом комоде, заваленном вязаными шарфами, они нашли конверт с билетом на паром до Нагасаки и фото женщины в платье с георгинами — их мать, которая исчезла десять лет назад. «Ты помнишь, как она резала арбузы? — спросила Ая,
Эйнар, норвежский рыбак с шершавыми ладонями от сетей, нашел в трюме старой шхуны в Бергене потёртый дневник с координатами. *"59°54′ северной широты... Это же рядом с Ян-Майеном,"* — пробормотал он, разглядывая карту с пятнами солёной воды. Тем временем в Гамбурге Лиза, студентка-океанограф в потёртой кожаной куртке, получила от дяди-архивариуса письмо: *"Клаус говорил, что там не
Анна Сергеевна, учительница русского из провинциального городка под Вологдой, замечает, что Денис Лапин, пятнадцатилетний сын местного сварщика, перестал делать домашку. На перемене, пока дети жуют булки из столовой, она прижимает его дневник к потёртому свитеру: «Объясни — последняя страница с отметками исчезла. Ты её съел?» Денис, пряча руки в карманы куртки с оторванным замком, бурчит: «Мне
Мор Рифкин, режиссер-документалист с седыми вихрами и привычкой жевать карандаши, приезжает в Сан-Себастьян с женой Софией, которая тайно переписывается с итальянским продюсером Лукой. В номере отеля «Мария Кристина» Мор находит чужой сценарий под кроватью — страницы испещрены пометками красным маркером: *«Слишком много дождя. Где страсть?»*. За углом, в баре «Ла Перла», он сталкивается с
Эмили, 27 лет, переезжает в старый охотничий домик на окраине канадского леса после смерти тети Марго. В первый же день она находит в кладовке коробку с письмами 1940-х, адресованными некой "Кларе". За ужином сосед-лесник Джейкоб, попивая кофе из потрескавшейся кружки, говорит: "Марго запрещала мне подходить к озеру. Говорила, вода там… *неспокойная*". Ночью Эмили слышит скрип
Оксана втирала пятно от йода на прилавке одесской аптеки, когда за дверью хлопнул «Запорожец» Сергея. Сосед припарковался вплотную к её велосипеду — третью неделю подряд. «Ты хоть зеркала сложи, а то об тебя корзинку поцарапаю!» — крикнула она, вытирая руки об халат с выцветшим логотипом «Фармацевт-плюс». Он вышел, щёлкая семечки, и ткнул пальцем в трещину на плитке под окном: «Это твой кошачий
Анна, официантка из питерского кафе «Бриошь», трижды перепутала заказы из-за треснувшего экрана телефона. В четвертый раз она случайно набрала номер Максима, слесаря с уральского завода «Красный Октябрь», приняв цифру 5 за 8 в спешке. «Вам два эспрессо с сиропом?» — спросила она, смахивая крошки с подноса. «Я больше по чаю, — хрипло ответил мужчина, — да и цех тут гудками орет, не до кофе». Они
Олег застрял в пробке на Оболони, вспоминая, как Ира вчера швырнула половник в стену. «Хлеб же просила! Ты даже в магазине не можешь без смартфона стоять?» — её голос трещал, как старый холодильник в их хрущёвке. Он принёс вместо багета круассаны из франковской пекарни — «понты дороже мира», фыркнула она, но съела два, оставив крошки на столе с трещиной от прошлогодней ссоры. На Короленко, 15
Лиза, 27 лет, в очках с толстыми линзами, раскладывает книги в чикагской библиотеке на углу Мэдисон и 5-й авеню. Замечает Марка, 30, в потёртой кожаной куртке, который пятый раз за неделю листает каталог у стойки braille. "Шопен или Дебюсси сегодня?" — спрашивает она, поправляя сиреневую заколку в волосах. Он поворачивается, не фокусируя взгляд: "Ищу ноты для левой руки. После
