Джейкоб, слесарь с завода в Милуоки, каждое утро заламывает карман куртки о ржавые ворота проходной. Лиза, его жена, разгружает посудомойку в закусочной "Бобер", пахнущей подгоревшим беконом. "Снова ночная смена?" — бросает она, когда он приходит в 11 вечера, стирая сажей руки об джинсы. Дочь Эмили, 16, пялится в треснувший экран телефона, игнорируя учебник алгебры. "Мне
Лерой, 22-летний инструктор из серф-клуба в Дурбане, каждое утро начинал с проверки досок — половина из них была покорёжена после шторма. «Ты думаешь, эти волны подготовят к Баиленду?» — Джаспер, его наставник с шрамом через левую бровь, чинил леер у пирса. Лерой, вытирая соль с лица, бросал: «Если не рвану в Кейптаун, так и буду тут якоря таскать». Через неделю он уже стоял на пляже Пунакайки в
Джеймс, ветеран с шрамом на виске от взрыва в Кандагаре, копается в гараже жены Дженны после её исчезновения. Находит пятно ржавого цвета под ящиком с инструментами, старую фотографию с рыбалки на озере Шусвап, где они когда-то смеялись над сгоревшей ухой. Его дочь Лиза, 8 лет, рисует в углу мелками кота с тремя лапами. «Пап, мама обещала купить новые краски», — бормочет она, не отрываясь от
Джейк, пятнадцатилетний парень из прибрежного городка Мэйвуд, втирает пятно от сока на футболке, пока смотрит в окно класса географии. Внезапно его зрение переключается: он видит свои руки, но они женские, с синим лаком на ногтях, и перед ними — чашку с дымящимся чаем. **«Ты тоже видишь рыжую кошку на подоконнике?»** — бормочет он, и голос Кесси, рыжеволосой новенькой из параллели, отвечает в его
Эмили, аспирантка из Чикаго, заваливается в лондонский паб «Корона» после неудачного дня в архивах Британской библиотеки. Джейми, владелец заведения с татуировкой в виде чайки на запястье, подает ей виски, а она неловко роняет бокал. «У вас *aluminium* в резюме через одну «i», — цепляется он к её акценту, пока вытирает стол. Она парирует: «А вы *herb* произносите с «h», будто травы — это святое».
Джесс, барменша из Бруклина, копит на билеты в Париж, пряча купюры в пустую кофейную банку за стойкой. Её парень Итан, начинающий графический дизайнер, случайно находит квитанцию на бронь отеля — дата на две недели раньше, чем они договаривались. *«Ты вообще слушала, когда я говорил про дедлайн?»* — роняет он, размазывая салфеткой пролитый латте по чертежам. Тем временем их соседка Лора,
Эйприл, с рыжими волосами, зачесанными под берет, каждое утро натирала сапоги до блеска, пока Джози, коренастая девчонка из Квинсленда, разбирала винтовку на время. "Опять песок в затворе? – ворчала она, выдувая пыль из ствола. – Марни, ты точно закрывала чехлы прошлой ночью?". В казарме под Сиднеем пахло масляной краской и порохом: Лиза, бывшая медсестра, развешивала на веревке мокрое
В портовом городе Плимут, 1837 год. Мэри Кларк, 19 лет, в рваном фартуке протирает дубовую стойку трактира, доставшегося от пропавшего отца. В углу моряк Тобиас Грин ковыряет ножом в треснувшей тарелке с овсянкой: «Слыхал, твой старик вляпался в перевозку опиума. Теперь Сайлас Бёрк из доков рыщет — контрабанду ищет». На лестнице скрипнула ступенька — Мэри замечает полосу грязи на перилах, будто
Наталья, учительница литературы из Пскова, размораживала заледеневший кран на кухне, когда в дверь постучали. Соседка принесла конверт с московским штемпелем — письмо на имя Сергея, мужа, который «застрял в командировке из-за аврала на стройке». Внутри — фотография рыжеволосой женщины у памятника Пушкину и записка: «Сереж, верни хоть часть долга. Ольга». Наталья, не снимая растоптанных тапочек,
Эмили, 27 лет, в фартуке с пятнами черничного джема, разгружала коробки в кафе «Green Mug» на углу 5-й улицы в Портленде, когда за окном заглох фургон местной автомастерской. Джейкоб, механик с руками в масляных разводах, вылез из-под капота, пнул колесо и прорычал: «Черт возьми, опять эта проклятая топливная система». Эмили, протирая столик с крошками от круассанов, крикнула через открытую
Виктор приезжает в Днепродзержинск спустя 12 лет, въезжая в двор хрущёвки на разбитой «Волге». Его встречает мать, Людмила Степановна, в выцветшем халате, развешивающая бельё на балконе. «Чайник вскипел, сама не знаю, зачем жду», — бросает она, не обнимая. Вечером он заходит в бар «У Гены», где бывший одноклассник Сергей, теперь с татуировкой волка на шее, тычет в него пальцем: «Ты ж в Киев
Врач Сергей Малышев, затянув сигарету у подъезда пятиэтажки, замечает на рентгеновском снимке пациента затемнение. «Опять с завода, Николай? – бормочет он, вытирая пыль с монитора 90-х годов. – Лёгкие как выхлопная труба «Жигулей»». Больница в Тольятти пахнет хлоркой и старыми бинтами: в процедурной №3 трещит радио с песнями Алсу, медсестра Лида разливает чай в стеклянные стаканы, обёрнутые
