Сергей Воронов, экс-сотрудник ФСБ, сидит на кухне своей хрущевки, разглядывая обгоревший брелок с инициалами «А.К.», найденный в обломках машины, где погибла его жена Анна. Он помнит, как на похоронах к нему подошел сослуживец Дмитрий, прошептав: «Слушай, патруль видел черный BMW X5 без номеров за час до взрыва. Проверь гараж на Ленинградке, 45». Воронов пробирается туда ночью, находит следы
Лука вытирал краску с рук тряпкой, пропитанной скипидаром, пока Марион разбирала папки с эскизами на полу мастерской. «Опять застрял до полуночи? — бросила она, переступая через разлитую банку охры. — Босс грозился урезать тебе премию, если очередной заказ не сдашь к пятнице». За окном дождь стучал по крыше парижского чердака на Монмартре, где они делили помещение с графитчиком Антуаном. Тот, не
Детектив Лайам Гарретт копошится в бумагах на кухне своей бруклинской квартиры: кофе остыл, а на столе лежит фото жертвы с вырезанным на груди символом — три переплетённых змеи. Его напарница, Карла Висенте, врывается с улицы, стряхивая снег с кожаной куртки. «Опять этот знак, — бросает она, указывая на снимок. — Старик из архива сказал, такое видел в 80-х в Чикаго… Там тогда пропали шесть
Микки Стоун, 28 лет, голубые глаза с желтоватым пятном на левом зрачке, торгует поддельными сигаретами в лондонском Сохо. Его старшая сестра Лора, бывшая медсестра, хранит в холодильнике пачки «Marlboro» между банками тушенки. «Ты снова забыл вынести мусор», — бросает она, когда он проливает кофе на счеты с цифрами поставок в Дублин. В пятницу вечером заведение «Красный Лев» становится штабом:
Винченцо Мангано каждое утро начинал с эспрессо в баре на площади Пьяцца-деи-Мартини. Его младший брат, Сальваторе, вечно опаздывал — в тот раз опоздал на встречу с грузчиками из порта Палермо. «Ты спишь с открытыми глазами?» — бросил Винченцо, разминая пальцами крошки корзиколле. Склад у старых доков пах рыбой и машинным маслом — там прятали ящики с сигаретами под кипами оливковых консервов.
Раджив, 22 года, моет потрескавшиеся стаканы в чайной лавке на окраине Мумбаи. Его сестра Прия, 17, тайком рисует углём на стенах хлипкого дома — слоны, боги, цветы. По вечерам друг детства Амит, студент-медик с потрёпанным учебником анатомии, приносит самодельные сладости: «Мама говорит, ты снова не ел». Всё меняется в ночь Дивали. На переулке, заваленном обломками фейерверков, незнакомец в
Ливия, 17 лет, чистила оливки на кухне с видом на потрескавшуюся долину под Палермо. Ее брат Марко, в засаленной футболке, ворчал, пока чинил старенький грузовик: «Опять эти проклятые ветки царапают бак. Завтра Эмилио приедет — скажи, чтоб сам грузил ящики». В четверг утром они повезли урожай на рынок, но дорогу перегородила полицейская лента — на склоне нашли тело фермера с соседнего участка.
В сибирской деревне Глухариха Марина Семёнова, учительница младших классов, каждое утро растапливает печь, пока её муж Сергей, бригадир на лесопилке, уходит на смену с термосом облепихового чая. Их сын Ваня, худой десятилетка в потёртой куртке, тайком кормит бездомного пса у школы, где крыльцо просело от времени. «В городе квартира с канализацией была бы», — бросает Сергей за ужином, разглядывая
В Брюсселе, в кабинете с запотевшими окнами и стопками криминалистических журналов 90-х, профессор Тео Торенс разбирает записи студенческих работ. На столе — треснутая кружка с остатками холодного кофе, рядом валяется ключ от аудитории №317. Инспектор Люсия Вандер врывается без стука: «Опять ваши студенты нашли труп в ботаническом саду. В кармане жертвы — записка с вашими уравнениями». Тео
Наталья, журналистка из редакции на улице Плющиха, нашла в почтовом ящике конверт без марки. Внутри — фото ее квартиры с красным крестом на окне и записка: *«Перестань рыть, а то закопаем»*. Она выронила чашку с треснувшим блюдцем, кофе растекся по линолеуму в хрущевке. В отделе криминальной хроники Игорь, ее напарник, посмеялся: *«Опять фанаты любовные?»*, но когда она показала снимок, он
Лиззи, в заношенном платье с кружевным воротником, копается в старом сундуке на чердаке дома в Фолл-Ривер. Находит письма от покойной матери — чернила выцвели, бумага пахнет плесенью. *«Он отравил ее… как крысу»*, шепчет, разглядывая флакон с синим стеклом, спрятанный под дневником. Эбигейл, мачеха, стучит костяшками пальцев по перилам лестницы: *«Ужин остывает. Или ты снова ищешь призраков?»*
Эйлин Рорк, грузчица из дублинского порта, каждое утро начинала с чашки перегретого чая, разбавленного сгущенкой. В тот день ящик с норвежской сельдью показался ей тяжелее обычного. Шон, начальник дока в растянутом свитере, бросил: «Опять селедка? Мне уже снится этот запах». Под слоем льда Эйлин нашла металлический диск с трещинами, напоминающими кельтские узоры. Когда она прикоснулась, в порту
