Сергей Лукоянов, бывший учитель истории, ввязывается в спор за полуразрушенную дачу в пригороде Нижнего Тагила. Его сводная сестра, Тамара, работает медсестрой в местной поликлинике и настаивает продать участок под стройку магазина «Пятерочка». «Ты же вон даже забор починить не можешь, — тыкает она пальцем в прогнившие доски, — а тут миллион дают». Сергей рычит: «Это батя строил, пока мы с тобой
Артур Конан Дойл, толкаясь в душном лондонском клубе, роняет газету с заметкой о деле Джорджа Эдалджи. Тот — сын викария из Грейт-Уирли, обвинен в убийствах скота и угрозах фермерам. «Нелепо, — бормочет Артур, разглядывая фото щуплого парня в очках. — У этого мальчишки сил зарезать овцу?» На следующий день он едет в деревню: грязь на сапогах, запах навоза из-за заборов. Джордж, сидя в тесной
Петр, в рваной куртке с капюшоном, каждое утро ждет Павла у подъезда хрущевки, гоняя кроссовком осколки кирпича. Павел опаздывает — мать заставляет доедать манную кашу, остывшую в синей эмалированной миске. Дорогу в школу пересекают через заброшенные гаражи, где старшеклассники курят *Парламент*: «Че, Пашка, опять репу снесем, если училке ябедничать будешь?» — хрипит Вадим, зажав Петра плечом о
Элеонора, 16 лет, с рыжими волосами, завязанными в небрежный хвост, сбегает из дома в Колорадо после ссоры с отцом-алкоголиком. В старом рюкзаке — фото матери, умершей пять лет назад, и конверт с адресом её подруги, Лены, в Нью-Йорке. На автобусной станции к ней пристаёт Клэр, 17, в кожаной куртке и с синяком под глазом — говорит, что тоже едет на восток. «Ты похожа на туристку, которая
Разия, дочь султана Илтутмиша, в детстве тренировалась с мечом во внутреннем дворе крепости Лал-Коти, пока братья Насир и Муиз наблюдали из-за колонн. Отец, нарушив традицию, объявил её наследницей на совете дивана, разбив глиняную табличку с именем старшего сына: «Трон не выбирает пол — только ум, который видит дальше пустыни», — сказал он, поправляя тюрбан. Но после смерти Илтутмиша визири
В дождливом Телемарке, Норвегия, Йохан, инженер с обветренным лицом, находит в ржавой трубе под заброшенным заводом свёрнутый в медную фольгу чертёж — схему транспортировки тяжёлой воды. Его сестра Элин, химик из Копенгагена, расшифровывает пометки на полях: *«Поезд 24.11, вагон 7F. Не доверяй шведам»*. За чашкой кофе с кардамоном она втискивает бумагу в книгу Стриндберга, которую передаёт
Александр Нестеров, старший лейтенант авиации, дежурил в ангаре под Воронежем, когда заметил сбой в показаниях топливомера у Су-27. Механик Гена, в засаленном комбинезоне, щелкнул по прибору: «Опять глючит, как в прошлый раз. Давай снимать, пока полковник не вмазал». Нестеров отказался, зная, что замену для датчика придется ждать месяц. В кабине пахло машинным маслом и старым пластиком. По рации
Эдо, 1814 год. Кацусика О-эй, в засаленном кимоно и с вечно запачканными тушью пальцами, возится в мастерской отца — старика Хокусая, чьи эскизы валяются рядом с пустыми чашками для саке. «Дорисуй мне волны на этом свитке, — бросает он, даже не поднимая головы от новой гравюры с Фудзи, — у тебя лучше получается движение воды». О-эй фыркает: «Опять я, а слава — тебе?» За стеной монах из храма
Джейк Морроу, механик из пригорода Брисбена, коптил двигатели в гараже «Харвиз Ойл» с запахом отработанного масла и старой резины. Его соседка Лила Кертис, студентка-архитектор, каждое утро покупала кофе в ларьке у станции Энн-стрит, оставляя на стаканчике следы губной помады цвета фуксии. В четверг, когда ливень затопил улицы, Джейк нашел в разобранном «Фальконе» 1973 года конверт с фотографией
В приморском городке под Владивостоком местный рыбак Сергей Михеев находит в сетях дохлую нерпу с жёлтыми пятнами на шкуре. Запах мазута и тина — обычное дело после шторма, но Катя, медсестра из поликлиники на Советской, 15, замечает у детей странные приступы кашля. «Серега, тут не штормом пахнет, а химией», — бросает она, разглядывая пузырёк с маркировкой «РН-12», выброшенный на пирс. Тем
Поль Дюран, 47 лет, торгует свежей рыбой на рынке в Марселе. Его день начинается в 4 утра: проверяет лед в ящиках с дорадо, пересчитывает счётчики за кильки. Замечает, что поставки креветок от местных рыбаков сократились. «Луи, ты снова влип в историю с креветками?» — хрипит он, затягиваясь папиросой, когда замечает знакомого лодочника у причала. Луи, в рваном дождевике, отводит глаза: «Не моя
В дождь, на мокром тротуаре возле букинистической лавки на rue Mouffetard, Клод, архивный работник с недосыпом, наткнулся на письмо 1952 года с печатью НКВД. Внутри — записка на русском: *"Проект 'Серп' активирован. Ожидайте контрольного сигнала"*. На обороте — детали парижского адреса в 13-м округе. За кофе с ромом в *Café des Écluses* он показал бумагу подруге-журналистке
