Доктор Элиас Бак каждое утро начинает с треснувшей синей кружки, оставляя следы кофе на картах пациентов. Его клиника в Уайт-Ривер, Колорадо, разместилась в бывшем продуктовом магазине — трещины на плитке пола прикрыты ковриком с надписью «Добро пожаловать». Медсестра Роза Мендоса, в прошлом военный хирург, перебирает ампулы с морфином, ворча: «Опять поставщик прислал просрочку. Хотите, я ему
Эмир, 32 года, таскает коробки с лещами на стамбульском рынке «Кадыкёй». Его пальцы въелись в рыбную слизь, а сосед-торговец Орхан вечно ворчит: *"Опоздал на разгрузку — сам виноват, что зарплату урезали"*. В пятницу вечером в порту появляется Люк — французский инженер в мятом пиджаке, который учил Эмира ремонтировать моторы десять лет назад. *"Помнишь, как мы в Измите лодку
Мэйв, 23 года, каждое утро открывает кофейню *Drip & Drift* в районе Баллард, Сиэтл. Её друг детства Лиам, теперь фронтмен инди-группы *Neon Haze*, заходит после ночных концертов, заказывает капучино с пережаренными зернами. «Ты всё ещё рисуешь эти комиксы про говорящих голубей?» — спрашивает он, разглядывая её блокнот с набросками. Мэйв в ответ бросает грязную салфетку в его потертую кожаную
Мириам, 27 лет, работает ночным сторожем в городской библиотеке Ванкувера. Ее квартира на третьем этаже старого кирпичного дома завалена книгами по оккультизму и пустыми банками из-под энергетиков. Во время обхода хранилища она натыкается на потрепанный фолиант 1893 года с гравюрой совы, у которой вместо глаз — шестеренки. После этого у нее начинаются мигрени: в метро она видит тени с ключами
Жюли, 27 лет, работает мойщицей окон в Брюсселе. Каждое утро она едет на скрипучем велосипеде через площадь Гран-Плас, сворачивая к дому №14 на улице Пти-Шамп. Её коллега Эмиль, в красной кепке с выгоревшим логотипом пивоварни, постоянно ворчит: «Опять забыла губки? Вчера у Шарлотты весь подоконник разводами покрылся». В четверг, когда дождь стучал по жестяным крышам рынка Сен-Жери, Жюли нашла в
Артем прижал к груди пакет с гречкой и банкой тушенки, пока Лиза ковыряла ключом в замке подъезда. «Опять лифт сломался», — буркнула она, смахнув рыжие волосы со лба. На третьем этаже соседка вынесла мусорное ведро с проколотым пакетом; запах тухлых огурцов висел в воздухе, пока они молча поднимались выше. В квартире Лизы на подоконнике стояли три кактуса в жестяных банках из-под горошка. «Чай?»
Лиам, 27 лет, в рваной фланелевой рубашке, копался в гараже деда под Траверс-Сити, пока не наткнулся на ржавую коробку с фотографиями 1932 года. На снимках — группа детей в одинаковых плащах, стоящих полукругом возле валуна с высеченным символом. "Эй, Элла, глянь — тут наш дом, но крыльца ещё не было", — крикнул он сестре, которая за окном поливала кактусы из старой кофейной кружки.
Лина Коваль, все еще работающая в кафе *Brew Haven* на углу 5-й улицы, замечает, что призраки стали агрессивнее. В старом чемодане под кроватью она находит дневник бабушки Эльзы с упоминанием дома №17 на Оук-стрит, где та жила в 1968. «Там стены шепчут до рассвета», — написано кривым почерком. В подвале дома Лина и Джереми, ее сосед-студент, обнаруживают сломанный радиоприемник, который ловит
В переулках старого Дели механик Джай ковыряется в двигателе Royal Enfield, заляпанный машинным маслом. Рядом Кавита, в потертом халате медсестры, перевязывает старика с язвой на ноге – бесплатно, хотя сама едва оплачивает общежитие. Арун, торгуя жареными *пакорами* с тележки, спорит с полицейским, требующим взятку: *«Сколько раз говорить – сегодня выручка только 300 рупий!»*. Ночью троица
Джейкоб Реннер, мясник тридцати четырех лет, каждое утро рубил окорока в лавке на углу Брик-Лейн. За прилавком Шивон, его напарница двадцати девяти, вечно роняла ножи в раковину с хлопками: «Опять эти жилы, Джейк, чёртовы, как резина». В подсобке, между ящиками с замороженной печенью, он нашёл потёртый блокнот отца — пропавшего в девяностых. На страницах, пропитанных жиром, каракули: «Пигмен
Владивосток, военный порт. Игорь Семёнов, капитан с морщинами у глаз от постоянного прищура, обнаруживает утечку радиации на подлодке «Керчь». Механик Гена, в промасленной робе, бормочет: «Трещина в третьем отсеке. Реактор держится на честном слове». Игорь втискивает руку в узкий люк, проверяя датчики пальцами: «Завтра учения, а мы тут как дураки с ядерной лозой». Дома дочь-студентка Алина сушит
Араик, 17 лет, таскает подносы с кофе в крохотном кафе «Минутка» на проспекте Маштоца. После смены он закуривает за углом, поправляя рваный шарф, пока его друг Сурен не подходит с новостью: «Слышал, на «Вернисаже» платят 3000 за разгрузку ковров. Завтра в шесть, если не проспишь». Араик морщится — вчерашняя ссора с отцом из-за разбитой фары грузовика еще горит в ушах. Дома, в пятиэтажке возле
