Катя, разбирая хлам у бабушкиному горищі, натрапила на пошарпаний щоденник із замшеною обкладинкою. Він лежав під зламаним годинником, де застиглі стрілки показували 3:47. На першій сторінці — ім’я *Остап*, дата *1934 рік*. Вона перегортала сторінки, коли її брат Микола, обпіраючись на коцюбистий диван, кинув: «Там, мабуть, про таємний хід під льохом пише?» Замість відповіді вона знайшла мапу
Надя, официантка из киевской забегаловки «Смак», втихаря собирает мелочь в жестяную банку из-под кофе — деньги на операцию сестре. Лере, двенадцатилетней девочке с пороком сердца, врачи запретили даже смеяться слишком громко. Они живут в хрущёвке на Оболони, где балкон давно протекает, а обои желтеют от сырости. «Слушай, а ёлку поставим? Как в прошлом году, с шишками из фольги?» — Лера тычет
Игорь, учитель физкультуры из Черкасс, втирал пятно от вина на своей старой рубашке, пока Оксана, его сестра-парикмахер, сверяла список вещей для поездки. «Паспорт, купальник, зарядка… А где твои водительские права?» — спросила она, перебирая бумаги на кухонном столе. Василий, их сосед-дальнобойщик, предложил добраться до Испании через Польшу на своем раздрызганном «Форде»: «Заправимся дешевым
Андрей, бывший менеджер автосалона, копошился в кладовке своей киевской двушки на Оболони, разгребая коробки с Ольгиными вещами. Нашёл старую швабру с облезлой красной ручкой — подарок тёщи на новоселье. "Хрень какая-то", — пробормотал он, вытирая пыль с фотографии, где они с женой ещё смеялись на Карпатском перевале. Соседка Марьяна, в бигудях и растянутом халате, вломилась без стука:
Саша, 23 года, живет в общаге на окраине Днепра. Утром она разгружает ящики с консервами на рынке «Привоз», вечером моет полы в детсаду. В пятницу заходит в «Світоч», покупает пачку дешевого чая и поломанный зонт с принтом маков. Соседка Ира, парикмахерша, стучит в дверь: «Дай сигарету, а то Петька опять зарплату пропил». Саша молчит, достает из холодильника банку соленых огурцов — последнее от
Оксана втирала соль в горбушу, когда зазвонил телефон. В рыбном цеху под Одессой пахло льдом и тиной. «Сьогодні мамі стало гірше, – голос брата з-за шуму стрічкового конвеєра звучав як з-під води. – Потрібні гроші на ліки». Вона протерла мокрым рукавом щёку, оставив блестящий след чешуи. «А де твої зарплатні?» – спитала, притиснув трубку плечем. Андрій хрипло засміявся: «Ти думаєш, я не
Олег замечает синяк на руке сына Саши, пока тот ковыряет вилкой в тарелке холодных драников. «Смотри, опять система глючит», — бормочет он жене Ирине, тыча пальцем в гарантийный тарифник от «ДитяКо». Они купили пакет «Стандарт» с возвратом в течение пяти лет, но потеряли бумажный чек из-за потопа в хрущевке, когда лопнула труба на третьем этаже. Ирина звонит в колл-центр компании, прижимая
Ольга копала картошку на огороде за хатой, когда Максим пригнал старенький «Запорожец» с проржавевшей дверцей. «Опять на рынке торчал? — бросила она, вытирая ладонью пот со лба. — У твоїх “бізнесменів” совість, як ця ґуба на колесі — дірчаста». Он достал из багажника мешок с луком, швырнул его на крыльцо: «Коли б не мої “ділки”, твоя мати так і сиділа б з перекошеним тазом на дивані». В углу
Антон, электрик с облупившимися ногтями от работы на стройрынке «Восточный», получил счет за лечение дочери Лизы — 430 тысяч. В подсобке, пахнущей сыростью и краской, он нашел в куртке чужой ключ от камеры хранения. «Кому надо — сам разберется», — буркнул сосед Виктор, вытирая руки об засаленные джинсы. Антон поехал на вокзал, где в кейсе под грудой старых газет обнаружил пачку долларов. «Ты либо
Елена, 34 года, работает в аптеке на окраине Киева. Каждый день — однообразно: раскладывает коробки с «Парацетамолом», смотрит в окно на гаражи с ржавыми воротами. Вечером возвращается в хрущёвку, где сын-подросток Артём целыми днями играет в Warzone. «Ты вообще уроки делал?» — спрашивает она, разогревая залежалый борщ. Артём молчит, натягивает наушники. В пятницу к ней подходит соседка Оля,
Зоя, в потёртой кофте с капюшоном, каждый день пробирается через киевский рынок «Житний» к остановке маршруток. Её телефон в чехле с кошачьими ушками вечно разряжен, а в рюкзаке — бутерброд с сыром и ключ-зубчатка, найденный возле арки метро «Театральная». Однажды утром возле ларька с чебуреками она сталкивается с Кириллом, парнем в очках с переклеенной скотчем дужкой. «Ты тоже видела эти тени в
Ольга, бывшая учительница из Харькова, в декабре забирает сестру-подростка Катю из интерната под Изюмом. Денег хватает только на билеты до Ростова — там живет их дядя Витя, таксист с протезом после Донбасса. В автобусе Катя рисует в блокноте кота, а Ольга перечитывает смс от мужа-контрактника: *«Не пиши пока. Батарею забрали»*. На въезде в Россию пограничник долго листает их паспорта, потом
Олег прятал пачку «Примы» под рваным сиденьем школьного автобуса, пока водитель матерился на пробку возле заброшенного химзавода. Через три остановки он выскочил у полуразрушенной пятиэтажки, где Марина рисовала маркером дракона на ржавой трансформаторной будке. «Опять прогулял географию?» — спросила она, сдирая лезвием краску с ногтя. Вместо ответа он протянул ей смятый конверт — квитанции за
Оля замечает, что Катя слишком часто берет ее ноутбук «под предлогом» проверить почту. В кофейне «Верди» на Подоле, пока Оля достает из рюкзака мокрый зонт, Катя быстро скролит переписку с преподавателем философии — Борисом Игоревичем. «Ты вообще читала Шпенглера? — бросает Оля, наклоняясь к экрану. — Я вчера до трёх сидела…» Катя прикрывает чат ладонью: «Ну, пару глав. Ты ж сама говорила —
Оля, официантка в кафе возле Львовской площади, роняет треснувшую чашку, когда замечает Сашу, таксиста, который каждый день заказывает кофе без сахара. "Снова пересолили жизнь?" — бросает он, разглядывая пятно на столе. Она молча протирает столешницу, слыша, как скрипит кассовый аппарат. Вечером Саша подвозит мужчину в деловом костюме, который кричит в телефон: "Отгрузите щебень до
Тарас, сутулясь, выгрузил рюкзак из автобуса «Львів—Подгорне», зацепив рукавом пыльное стекло. На остановке пахло полынью и бензином — отец раньше чинил тут моторы, но теперь его гараж стоял с разбитыми фарами. «Ти ж казав, що повернешся до жнив», — бросил он Оксане, сестре, которая встретила его в выцветшей кофте. Она молча показала на следы гусениц на огороде: глубокие рытвины пересекали
Анна, учительница младших классов из киевской хрущевки, просыпается в комнате с обоями в ромашках, где на диване валяется гитара и пахнет подгоревшим кофе. Ее голос звучит чужим баритоном — теперь это тело Максима, 27-летнего безработного музыканта, который в это же время пытается натянуть на себя ее юбку-карандаш в квартире с видом на школу №143. «Ти що, з бджiл у головi?» — орет мать Максима,
Оксана, ветеринар из Черкасс, в синем "Запорожце" третьи сутки объезжает фермы — лечит коров и овец. Дома её ждёт пустой холодильник и сосед Валерий Павлович, который уже неделю стучит в стену из-за лая подобраного пса. «Опять эту дворнягу на помойке нашла?» — бросает Слава, коллега, затягиваясь «Примой» у клиники. Оксана молча кивает, разминая больную спину. В кармане — письмо от
Оксана, в рваных колготках и выцветшей кофте, тряслась в электричке до Киева, сжимая коробку с пирожками от бабушки. В кармане — стопка хрустящих купюр, перевязанных резинкой от прищепки. «На первое время хватит», — бормотала бабка, засовывая деньги в жестяную шкатулку из-под леденцов. В вагоне парень в замасленной куртке, Андрей, угостил ее булкой с маком: «Тебе лицо знакомое… С областного
Понедельник начался с того, что Вова нашел в кармане старой куртки 500 гривен, заляпанных вареньем. «Ха, бабушка опять прятала, как от деда», — хрипло засмеялся, разминая купюры. Вместо работы поехал к Лене в Оболонь — она три дня не брала трубку, а в холодильнике у неё, как он помнил, всегда стояла банка холодного узвара. В подъезде столкнулся с соседом-таксистом: «Опять к Лерке? Да она вчера с