Ли Вэй, 17 лет, каждое утро рубил лед для рыбных ллевушек на рынке Гуанчжоу. В кармане — потрепанная фотография матери, которую он помнил только по запаху жасминового масла. Дед, Цзюнь, кашлял в темной комнате над пустыми бутылками байцзю: «Хочешь в Харбин? Там минус тридцать, а ты в резиновых тапках». Через неделю Ли украл три ящика креветок у лысого оптовика Чэня — выменял на билет в
Артём, слесарь с обветренным лицом, каждое утро пробирался через заросли крапивы к заброшенному цеху замерзшего металлургического комбината. В кармане — бутерброд с колбасой «Докторская», завернутый в газету «Труд». Лида, лаборантка из соседней ветклиники, воровала для бездомных собак остатки корма, пряча банки в рюкзак с оторванным медвежонком. «Слушай, у тебя опять проводка дымится?» — бросила
Лида, барменша из кафе «Подснежник» на окраине Перми, разбирала старые журналы в подсобке. В потрепанном глянцевом выпуске 2003 года нашла конверт с обгоревшим углом — внутри письмо на тетрадном листе: *«Они знают про склад. Если что, беги к Витьку, он договорился с ментами»*. Подпись — «Серый». Через час в кафе ввалился Марк, сын местного автослесаря, с фотографией того же конверта: «Ты где
Джейкоб Рид, 32 года, автомеханик из Редмонда, штат Орегон, находит в гараже отца ржавый металлический диск с выгравированными символами, похожими на нотные знаки. Его младший брат Дэнни, работающий в баре «Сосновая сова», замечает: «Папа всегда твердил, что эти чертежи — мусор. А теперь его сбил грузовик с номерами, которых не существует». В ящике старого верстака они обнаруживают письма от
Виктор, водитель ржавого «КАМАЗа» с отваливающейся ручкой двери, заметил в сугробе у проходной завода черный камень с зернистой поверхностью. Температура опустилась до -20, пальцы примерзли к рулю, когда он звонил Семёну, своему соседу-астроному: «Слушай, тут хрень какая-то… Словно уголь, но тяжёлая». Семён, в стоптанных тапках и растянутой кофте, прибежал через час с лупой и портативным
Элис Морган, архивариус с обгоревшим краем рукава от старого чайника, нашла в подвале особняка на Хэнсфорд-стрит пачку писем 1948 года. Чернила расплылись от сырости, но фраза «Джеймс знал слишком много» повторялась трижды. Её напарник Генри Брайт, бывший коп с привычкой жевать мятные леденцы от изжоги, сопоставил даты с нераскрытыми делами: «Вот твой Джеймс — исчез в день выборов мэра, как и
Анна, медсестра с восьмилетним стажем в поликлинике на юге Москвы, зимним утром путает флаконы с седативным препаратом и экспериментальным ноотропом. Пациент — Дмитрий Сорокин, 34 года, инженер-энергетик с мешками под глазами — ворчит, снимая рубашку для укола: «Опять очередь у гардероба — час стоял, как лось в грязи». Кабинет продувает сквозняк из-за разбитого окна, заклеенного детским рисунком
Мирьям Штерн, 27 лет, с утра торопится на встречу в амстердамский архив на Принсенграхт. В сумке — чек-лист от Ицхака Блоха, главы местной общины: *«Найди протоколы 1943 года, проверь упоминание бункера под Остерпарком»*. В читальном зале, перебирая пожелтевшие страницы, она натыкается на пометку карандашом — *«Лейден, склад №6»* — и звонит Ицхаку: «Там не только мука хранилась. Кто этот А. ван
В заброшенной деревне под Красноярском 72-летний Николай чинит прохудившуюся крышу бани, приговаривая: «До зимы не протянем, если дожди пойдут». Его внук Семён, 19 лет, разбирает ржавые консервы в погребе — нашел банку тушёнки с датой «2015». Вечерами Николай рассказывает, как в 90-х ловил браконьеров на Енисее, тыча пальцем в карту: «Тут раньше тракторная дорога была, теперь медведи тропу
Лена, 27 лет, владелица крошечной пекарни в Бруклине, каждое утро начинает с замеса теста под треск старой вытяжки. В углу — стопка неоплаченных счетов, на холодильнике — записка от бывшего: «Твои круассаны слишком сухие». В соседнем магазине стройматериалов Джейкоб, 30 лет, в краске на джинсах, пытается заменить треснувшую плитку у Лены в обмен на чизкейк. «Ты уверена, что розмарин в тесте — это
Лина Морган, инженер-робототехник из Бостона, в дождь застряла в дублинском пабе «The Rusty Nail», поправляя очки и тыкая в планшет с чертежами искусственного нейрона. За соседним столиком Майя О’Коннелл, татуированная художница-граффитист, размазывала акварель по скетчбуку, бормоча: «Твои алгоритмы не предскажут, как треснет краска на этой стене через год». Их столкновение началось с спора о
Лина Моррис, астрофизик-стажёр, нашла аномалию в данных радиотелескопа возле Рено — повторяющийся сигнал из системы TRAPPIST-1. Вместо протокола позвонила Карлу Дешнеру, водителю грузовиков и старому другу, который когда-то ремонтировал её «Хонду». «Ты точно не перепутал с помехой от микроволновки?» — спросил он, разбирая в гараже старый холодильник. Они взломали забор на закрытой станции NOAA,