Джерри, 16 лет, живет в выцветшем трейлерном парке на окраине Таксона. Его мать умерла два года назад, оставив коробку с комиксами про космос и потёртый свитер с оленями. Каждое утро он чинит двигатели в гараже отца — Луис, 54 года, с татуировкой орла на предплечье, вечно повторяет: *«Двигатель не обманет, в отличие от людей»*. После школы Джерри забегает в закусочную *«El Paso»*, где его подруга
Лина замечает трещину на паркете в студии на улице Скт. Анне, пока поправляет красную ленту в волосах. "Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на мои ноги?" — бросает она Марте, которая моет пол у зеркала тряпкой с запахом старой соды. Марта молчит, достает из рюкзака термос с кофе, оставляя круги на подоконнике. Через час они бегут к порту Нюхавн, обходя лужи от растаявшего льда — Лина
Лина, администраторка с выцветшей татуировкой совы на запястье, каждое утро протирала стойку отеля тряпкой с запахом уксуса. В третьем номере, где обои отклеились возле окна, поселился Томас — фотограф из Гамбурга, который разложил на кровати десяток плёнок с видами заброшенных вокзалов. «Вы снимаете поезда?» — спросила Лина, замечая, как он прячет под куртку старую карту с отметками в районе
Карла, детектив из департамента киберпреступности Сан-Паулу, в пятницу вечером находит в фавеле за мотелем «Brisa» подпольную студию. В помещении пахнет краской и пластиком: на столах — куклы в человеческий рост с лицами, скопированными с профилей в соцсетях. Ее напарник, Маркус, тыкает пальцем в экран ноутбука: «Смотри, тут IP-адреса уходят в Марсель. Эти твари стримят отсюда в темные чаты».
Лола, двадцать три года, работала бариста в кафе на углу Брикстон-роуд. Каждое утро она рисовала смешные рожицы пеной на латте для клиентов, пока менеджер Гэри не ворчал: «Это не арт-класс, Лол, тут очередь до улицы». По вечерам она таскала старую гитару с отклеившейся наклейкой «The Clash» в паб «Красный Лев», где пыталась шутить между песнями местной панк-группы. Однажды барабанщик Сэм, с
Кейтлин, 35 лет, медсестра из Редмонда, штат Огайо, каждое утро протирала спиртом треснувший руль своей «Тойоты» перед сменой в местной клинике. В пятницу, после двойной смены, она обнаружила в почтовом ящике уведомление от банка: просрочка по ипотеке достигла 90 дней. Лиза, коллега в синих скрабах, щелкала жвачку у автомата с кофе: «Опять бутерброд с тунцом? Деньги на бензин есть, хоть до дома
Айжан, в потёртой кофте с закатанными рукавами, копалась в сундуке с бабушкиными вещами, когда нашла конверт с выцветшими марками. Внутри — письмо от отца, уехавшего в Турцию на заработки десять лет назад: *«Күтемін деп айт, енді келмеймін»*. За окном завыл ветер, сорвав с гвоздя тюль с вышитыми тюльпанами. Ерлан, её брат, ворвался с запахом овечьей шерсти на одежде: «Бұл хатты көрген жоқсың ба?»
В перегруженном офисе Мумбаи, заваленном картами и сводками разведки, Викрам Рао втирает виски в височную вену. Его помощница Амиша, поправляя сари, залитое потом под жужжащим вентилятором, швыряет на стол папку: «Пограничные патрули нашли три грузовика с керосином. Твои друзья из Дели уже скупают бензин». За окном гудят рикши, смешиваясь с криками уличных торговцев пани-пури. Викрам, не
Арадхана, 27 лет, каждое утро развешивает гирлянды из лука и чили у своей уличной закусочной в переулке возле станции Чарни-Роуд. Ее брат Викрам, 32 года, в это время ругается с поставщиком риса, который вместо басмати привез дешевый сорт. «Ты думаешь, клиенты не заметят? — тычет он в пачку пальцем, — Это как подать чай с солью вместо сахара!» В углу кухни стоит фотография их отца с запиской:
Врач Игорь Семёнович Ковров приезжает в приморский посёлок Заливное после увольнения из московской клиники. Он снимает комнату в обшарпанном доме с треснувшими ставнями, по утрам вытирает пыль с портрета покойной жены на тумбочке. В местной поликлинике, где пахнет хлоркой и перегоревшими проводами, медсестра Галя в клетчатом халате сразу предупреждает: «У нас аппарат УЗИ третий месяц в коробке —
В Ванкувере инженер связи Марк Телворт, разведенный отец 12-летней Лизы с хроническими мигренями, замечает странности в работе вышек нового поколения. Его бывшая жена, врач скорой помощи Надя, фиксирует всплеск пациентов с идентичными симптомами: кровотечения из носа, потеря памяти. В кафе *Red Bean* на углу Робсон-стрит Марк сталкивается с Эмили Кортес — журналисткой-расследовательницей, которая
Элайя Рейкер, 58 лет, исчез после пожара в своем бруклинском таунхаусе. Его дочь Люси, 27, архитектор, нашла в подвале коробку с выцветшими фото: Элайя в Пуэрто-Рико, 1999 год, рядом мужчина с шрамом на щеке. «Кто это?» — спросила она у брата Тома, 30 лет, бывшего хакера. Том достал сгоревший ноутбук отца: «Тут шифрованные письма на испанском. *Carlos* упоминается 14 раз». Карлос Мендоза, партнер