В захолустном городке Блэк-Рок, штат Монтана, местный механик Джейкоб Райт находит в лесу тело подростка со странными насечками на груди — треугольник и три вертикальные линии. Шериф Эверетт Грэйсон, ветеран войны в Ираке, замечает, что раны похожи на те, что он видел у пленных в Фаллудже. «Ты уверен, что никого не видел вокруг?» — Эверетт тычет пальцем в карту, где Джейкоб отметил место. Сестра
Лена, 22 года, каждое утро разгружает коробки с круассанами в кафе на Монмартре. Её соседка Софи, 25, в это время уже два часа отрабатывает плие в зале с треснувшими зеркалами на улице Лепик. Их сводит случай: Лена напевает «La Vie en rose», протирая столик у окна, а Софи, заказав эспрессо, резко оборачивается: «Ты брала уроки? Голос... хрипловатый, но цепляет». Вечером они стоят под маркизой
Сергей, в замызганной куртке с оторванным карманом, ковырялся в двигателе старого УАЗа возле заброшенного цеха где-то под Норильском. Лиза, его сестра, таскала из развалин кирпичи для печки — треснутые, с остатками советской плитки. «Опять эту ржавую бандуру ладишь?» — бросила она, вытирая руки об ватник. Он фыркнул, доставая из-под сиденья банку тушенки 2015 года: «Без «бандуры» до Диксона не
Оксана приезжает в село под Черниговом после звонка тети Галины: «Съезди к бабе Параске, опять печь дымит, а она на лестницу залезть не может». В доме, пахнущем яблочным вареньем и сапожным клеем, старуха тычет костылем в трещину в кладке. За вязанкой дров Оксана находит жестяную коробку с письмами от отца — тот уехал на заработки в Киев в 92-м и пропал. На обороте квитанции за свет, засунутой
Линь Фэй, дочь рыбака из деревни Шуйань, каждое утро чинила сети на ветхом причале, пока отец болел лихорадкой. В старом сундуке под кроватью она нашла письмо матери, умершей при родах: «Река забрала меня, но я останусь в ивах у излучины». Однажды ночью, услышав хриплое дыхание отца, Фэй украдкой взяла лодку и поплыла против течения, хотя старик Лу из лавки предупреждал: «Там, за Чёрными скалами,
В дождь и неоновые блики Шанхая 1920-х Хуан Яньхуэй, затянутая в тесный фартук официантки, протискивается мимо охранника в холле отеля «Рояль». «Пропуск? У меня суп на кухне остывает», — бросает она, тыча пальцем в поднос с дымящимися мисками. На втором этаже, где сливаются запахи сигар и лавандовых духов, она замечает обрывок шёлковой ткани с вышитой пчелой — под креслом, рядом с разбитой вазой.
Ларс, в потёртой кожаной куртке, разложил на кухонном столе распечатки со схемой грузового порта в Стокгольме. Рядом валялись пустые банки энергетика и чек из супермаркета с пометкой «23:15». — *Третий контейнер слева, синяя маркировка*, — пробормотал он, тыкая пальцем в пятно от кофе на карте. Анна, достав пистолет из ящика с столовыми приборами, перебила: *«Следи за камерами у крана — в прошлый
Мелоди замечает пропажу кошелька Джексона в ящике кухонного стола, где обычно лежат ключи от лодки и чек из аптеки. Она вспоминает, как накануне он резко оборвал разговор о деньгах: «Не лезь не в своё дело, ладно?» — его пальцы тогда дрожали, когда он чинил катушку для удочки. В порту рыбаки шепчутся о браконьерах, которые обрезают сети, а в баре «Штиль» барменша Роза показывает Мелоди синяк на
Тан Фань, младший следователь из провинции Чжэцзян, коптил масляную лампу в казённой конторе, разбирая записи о краже парчи с правительственных складов. На базаре у лавки красильщика Хэ Линя он нашёл клочок ткани, пропитанный запахом ферментированных бобов, — тот же узор, что и на обёртках украденного товара. *«Кто кроме цеховых старшин знает рецепты краски?»* — спросил он у помощника Су Чжоу,
Рут, седая женщина в растянутом кардигане, каждый вечер проверяла замки на дверях ветхого дома у скалистого побережья. На кухне пахло подгоревшим тостом — она забывала выключить старенький тостер, пока разглядывала трещину на окне, появившуюся после последнего шторма. В три ночи её разбудил лязг ведра в подсобке. «Кто здесь?» — прошептала она, сжимая фонарик. На полу у порога лежал мокрый след,
Ли Янь приезжает в Чэнду после звонка тети Мэй: *«Отец не встает, а в ящике стола лежат бумаги с печатями»*. В доме с облупившимися красными воротами она находит завещание Ли Вэня — фабрику шелка отдают ей, а младшему сыну Ли Чэну только старый «Фольксваген» и счет в банке. В кабинете пахнет ладаном и пылью от папок с 90-х. Ли Чэн, в мятом пиджаке, стучит кулаком по столу: *«Он бы передумал, если
Ынсок, 17 лет, каждое утро помогает отцу, Чжонхвану, разгружать ящики с кальмарами и треской на рынке Пусан-дон. Его школьная форма всегда пропахла рыбой — одноклассники шарахаются, когда он проходит мимо. «Хватит ныть, — бросает отец, заталкивая ему в руки нож для разделки тунца. — К семи вечера две коробки должны быть готовы». После смены Ынсок забирается на ржавый складской кран, где находит