Вера, медсестра с облупившимся лаком на ногтях, каждое утро заезжает в *«Динамо-гараж»* проверить сахар у Любы, своей младшей сестры. Та ковыряется в двигателе старого пикапа, пахнет машинным маслом и жареным беконом из соседнего трейлера. «Опять натощак? — Вера тычет глюкометром в ее палец. — Упадешь в обморок между свечами зажигания». Люба морщится: «Не ной, как мама». Надежда, их соседка, в
Иви, девушка из трущоб Тондо, стирает пятна с униформы после смены в закусочной, когда к ней приходит тётя Милай — соседка с третьего этажа. Та суёт конверт с выцветшими документами: «Твоя мать перед смертью просила отдать. Там про отца — Дона Себастьяна Мендосу. Владелец того отеля на Роксас-бульваре». В офисе адвоката Рикардо, где кондиционер гудит, как раненый зверь, Иви тычет пальцем в строку
Джон Бентли, экс-оперативник с шрамом над левой бровью, копается в ящике старого школьного кабинета в Вирджинии, когда из-под стопки тетрадей выпадает конверт с выцветшей печатью. Внутри — ключ от сейфа и фото подростка в албанской футболке. «Ты помнишь Гьирокастру?» — шепчет голос в трубке, пока Джон давит стаканчик кофе, оставляя коричневое пятно на расписании уроков. Вспышка: горный перевал,
Лила, хозяйка крошечной пекарни на окраине Брайтона, каждое утро начинала с замеса теста под треск радио. Ее друг Итан, бармен из паба «Якорь», подрабатывал ночным таксистом — в машине вечно валялись чеки и пустые банки энергетика. Однажды, разбирая хлам на чердаке после смерти бабушки, Лила нашла потрепанный дневник 1973 года. «*Миссис Кларк снова спрашивала про Эмили… Но что я могу сказать? Они
Лира, рыжая с веснушками, ковыряет отверткой замок на заброшенной АЗС где-то в Неваде. Джекс, ее брат, снимает с грузовика проржавевший бензобак — пальцы в машинном масле. «В цистернах пусто, — бросает он, пинкая пустую банку из-под тушенки. — Твои «источники» опять лажанулись». Лира щелкает языком: «Спроси у Эли, он коды рации сломал. Опять гонял волну в сторону Юты». В рюкзаке у нее — пачка
Эмека, водитель маршрутки с потёртым рулем и треснувшим зеркалом, каждое утро объезжал пробки на рынке Ошоди. Его друг Чиди, продавец подержанных телефонов, вечно торчал у киоска с жареным бататом: «Слышь, старик, когда вернёшь те два тыщи?» — «После того, как твоя сестра перестанет просить скидку за разговоры», — огрызался Эмека. Всё изменилось, когда Обиагели, дочь священника из Ибадана,
Лиам, механик с татуировкой дракона на запястье, каждое утро заваривает чай в треснувшем чайнике, пока слушает перебранки соседей через тонкие стены общежития при фабрике. На третьей смене он натыкается на ржавую дверь в подвале цеха №4, заваленную ящиками с маркировкой «1987». Внутри — папка с фотографиями исчезнувших работников, включая его отца. «Ты что, ищешь себе проблем?» — шипит Джейд,
Юха, 16-летний парень из Хельсинки, каждое утро перед школой чинил старую деревянную лодку на берегу Вантаанйоки. Там он впервые увидел Чен Ли — мужчину в потрёпанном пальто, который пытался поймать щуку голыми руками. «Здесь рыба не клюёт на крючки из железа, — сказал Чен, вытирая мокрые ладони о брюки, — только на нитки из конопли. В Финляндии этого не продают». Он показал Юхе коробку с
Степан Бурдей, ветеран АТО, живет в хрущевке на Оболони. Его дочь Катя, с красными слезами туши на глазах, втискивает чемодан в прихожую между вешалкой с его армейским бушлатом и ржавым велосипедом. «Ты ж говорила, это временно», — бурчит он, поправляя фотографию жены на комоде. Миша, семилетний внук, тычет пальцем в пиксели на экране старого телевизора: «Дед, а где тут сохраниться?» Вечерний
Двенадцатилетний Джейк бродит по пустым тоннелям лондонского метро, собирая консервы с истекшим сроком годности. Его рюкзак, сшитый из старой куртки, трещит по швам от проводов и разобранных радиодеталей. В бывшем депо «Моргейт» он прячет генератор, работающий на растительном масле — украл его у банды Гримза, чьи метки-граффити в виде крысиных черепов появляются всё ближе. «Ты как моль жрёшь
Чиди, парень в помятой рубашке, приезжает в Игбо-Укву после пяти лет в Лагосе. У старого дома, где крыша из ржавого железа провалилась, сестра Амака жует кола-орехи и бросает: *«Папина земля — не священный свиток. Продадим, купим генератор для клиники»*. Он молча ковыряет ботинком трещину в стене — там, где в детстве царапал дату, когда отец научил его сажать ямс. На рынке тетя Нкеми тычет в него
Эмили Кларк, пятнадцать лет, переехала с матерью-биологом в домик у подножия заросшей соснами горы. По утрам она завтракала овсянкой с кленовым сиропом, пока наблюдала через треснувшее окно, как местные рыбаки таскают сети в мутном озере. В школе на перемене Джейк Морроу, парень в потертой косухе, толкнул ее локтем: *«Слыхала про пещеру со светящимися грибами? Старик Хэнк в гаражке болтает, будто