В промышленном районе Мехико Карлос Мендоса, 34 года, каждое утро покупает *тако де канисте* у ларька возле завода по производству автозапчастей. Его дочь Ана, 16 лет, перед школой помогает собирать ему обед — остатки *фрихолес* и кукурузные лепешки. На смене Луис, друг с детства, шепчет: *«Директор снова сократил премии. Говорят, в пятницу будут увольнять...»* Вечером Карлос находит в рюкзаке
В Ливерпуле, под гул сирен и грохот зениток, Маргарет Доусон в помятой униформе добровольческой службы таскала вёдра с песком к докам. «Чёртов «Луфтваффе» опять метит в муку из Аргентины», — бурчала она, помогая грузчику с осколочной раной на предплечье. В портовом пабе «Королевский дуб» официантка Нора каждую ночь прятала бутылки виски за шторой — после бомбёжки 3 мая 1941-го бармен Джек шутил:
Камила, 17 лет, копалась в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома в деревне Санта-Роса. Под слоем выцветших платьев нашла потёртый дневник с рисунками зверей, у которых вместо глаз горели звёзды. "Ты должна вернуть *это* туда, где я взяла", — хрипела бабушка Марта за час до смерти, сунув ей в руку каменный амулет в форме совы. Ветер срывал ставни, а соседский мальчишка Пабло
Юкио, старшеклассник из пригорода Осаки, случайно находит в комиссионке старую монету с трещиной в виде зрачка. В ту же ночь из-за нее в его комнате материализуется тень с горящими крыльями, которая шепчет: *"Ты выбрал обмен — теперь время считает за тебя"*. Следующим утром Юкио замечает, что часы у одноклассницы Мидзухо замирают, когда он трижды моргает. Проверяя способность в семейной
В Тегеране 1950-х Голамреза, коренастый парень с шрамом над бровью, таскает мешки с мукой на рынке Карим-хана, пока младший брат Махмуд чинит велосипед у лавки. Вечерами — тренировки в подвале клуба «Ширин»: потные маты, скрипящие вентиляторы, тренер Али бьёт его по спине — «Ты дерёшься, как базарная кошка! Сосредоточься на ногах!». После поражения на чемпионате в Исфахане Голамреза сидит на
Камила Десидерьо, с мокрыми волосами и платьем, пропахшим речным илом, появилась на рынке Ласпунаса в пятницу, когда местные разгружали ящики с манго. Её лицо, скрытое чёрной вуалью, не остановило Луну, торговку специями, которая узнала шрам на запястье — три тонкие линии, как от кошачьих когтей. *«Ты же умерла в тюрьме»,* — прошептала Луна, роняя пакетик куркумы. Камила молча прошла мимо,
Юрис, в рваных джинсах и потертой кожаной куртке, тайком пробирался на заброшенный завод «Вэф», чтобы снять ржавые шестеренки для своей инсталляции. Лига, перебивая его возражения, бросила в трубку: «Если не принесешь к пятнице 50 евро за аренду гаража, Марис вышвырнет твой паяльник в Даугаву». По дороге на Центральный рынок она считала мелочь в бархатном кошельке, купленном еще бабушкой в 80-х,
Мария оставила на холодильнике записку «Курица в духовке, уроки проверены», села в старый Citroën подруги Кармен. Рядом болталась Лусия с сигаретой в зубах, швырнув на заднее сиденье рюкзак с бутылками дешевого вина. «Три дня без «мам, я срыгнул» или я сама прыгнуну с балкона», — фыркнула Кармен, сворачивая на трассу к Коста-Брава. В багажнике дребезжали банки с оливками, купальник Лусии 2007
Лиза Морган, 17 лет, каждую ночь просыпается в 3:14 от резкой боли в висках. Вместо снов перед глазами мелькают обрывки будущего: разбитая чашка в школьной столовой, сирена скорой за окном, лицо незнакомца в чёрной куртке. Она рисует эти сцены в тетрадь с кофейными пятнами, пока мать кричит из кухни: *«Опять спала в одежде? Газету хоть посмотри — опять авария на перекрёстке Оук-стрит»*. Лиза
Ким Тхэкчу, детектив из участка в Каннаме, каждый день начинал с сигареты на служебной крыше, хотя начальник грозился вычесть стоимость уборки окурков из зарплаты. Его партнер, Хан Суён из отдела внутренних расследований, носила в сумке папку с фотографиями дела пятилетней давности — расчлененный труп в канаве у автострады. «Смотри, на левой руке — те же три царапины, будто когтями», — бросила
Сара и Бек, сестры, выросшие в изолированном посёлке у реки Муррей, с детства шили одежду для общины под присмотром матери, Марты. Каждое утро начиналось с молитвы в сарае, переделанном под часовню, где пастор Амос, их отец, читал Писание, тыкая пальцем в потрёпанную Библию. "Бог видит твои грехи, даже если ты шепчешь их в подушку", — говорил он, глядя на Бек, когда та забывала убрать
Грэм, психотерапевт с офисом в Бруклине, каждую среду в 15:00 принимает Эванса — клиента, который приносит кофе Starbucks с двойным эспрессо. На дне картонного стакана остаются следы помады Cherry Crush. Эванс, в кожаной куртке с потёртым воротником, рассказывает о снах, где «чинит» чужие жизни. Грэм замечает царапины на его костяшках, похожие на следы от проволоки. «Вы говорили, ваш отец был