Лера, девятнадцати лет, каждое утро перебирает ключи на ржавом кольце у стойки ресепшена. Запах кофе смешивается с пылью от старых ковров, которые она пылесосит до открытия. На кухне Томас, повар с ожогом на левой руке, ругается на сломанную кофеварку: «Опять эти провода… Кому тут вообще нужен эспрессо в глуши?» В номере 12 гость из Кейптауна, мистер Деланж, оставляет на тумбочке пустые бутылки
Лера Мбата находит в гараже отца потрепанный дневник с засохшими листьями между страниц. На обложке — выцветшая наклейка заправки в Апингтоне. Она звонит брату Табо, который торгует автозапчастями в Соуэто: «Здесь координаты. Он писал про воду под песками». Табо смеется: «Он десять лет водку искал, а не воду». Но через три дня они едут на ржавом пикапе через Северный Кейп. На остановке у
Лина, 17 лет, в рваных кедрах и с рюкзаком, заклеенным наклейками против апартеида, пробирается через шумный рынок Соуэто. Ее друг Табо, в очках с треснувшей линзой, толкает ее под локоть: «Опоздаем на автобус в Кейптаун — старик Зола опять заставит чинить генератор вместо уроков». В ржавом гараже за школой они находят старую карту с отметками возле заброшенной шахты — отец Лины, погибший на
Лерой Мабиса, детектив из ветхого участка в Соуэто, каждое утро начинал с проверки старых дел — стопки папок с отпечатками пальцев на кофейных пятнах. Его напарница, Тамика ван дер Вейк, втискивала в узкое окно кабинета коробку с архивами 90-х, спотыкаясь о разбитый вентилятор. «Опять эти контейнеры в порту Кейптауна горят, — бросила она, разворачивая карту с метками красного маркера. —
В пригороде Йоханнесбурга, в доме с треснувшими ставнями, тело Сензо нашли утром 26 октября. Его сестра, Нокубонгва, заметила открытую калитку и следы грязи на крыльце. Полиция нашла три гильзы 9 мм под фикусом, а соседка Ммадиба сказала: "Слышала грохот, как мусорные баки упали". Капитан Бхенгу, перебирая записи с камеры у заправки Shell, заметил серебристый Mercedes без номеров — он
В Джоханнесбурге, на окраине Соуэто, 19-летний Кабело Мокоена чинит старый радиоприёмник в комнате, заваленной проводами и запчастями от разобранных холодильников. Его сестра, Линдиве, в застиранной медсестринской форме, ставит на плиту кастрюлю с маисовой кашей: «Опять свет вырубили на районе. Генератор на заправке не запустишь — бензин дороже мяса». Кабело, не отрываясь от паяльника, бурчит:
В деревне Восточно-Капской провинции 19-летняя Лерато Мхланга стирает в тазу рубашку с выцветшим рисунком, когда получает SMS: «Ваша заявка на стипендию одобрена. Приезжайте в Йоханнесбург до пятницы». Мать, Нома, вынимает спрятанные под матрацем 200 рандов на автобус, приговаривая: «Ты вернешься, когда станешь инженером, да?» В тот же день в Сантоне 22-летний Табо Молефе, сын владельца
Лера споткнулась о трещину в асфальте у вокзала Йоханнесбурга, роняя рюкзак с аптечкой и пачкой писем на африкаанс. «Эй, русская?» — хриплый голос за спиной заставил её обернуться. Темнокожий парень в потёртой кожаной куртке поднял конверт с адресом клиники в Кимберли. «Табо», — коротко кивнул он, разглядывая её поношенные кеды. Они договорились доехать до мыса Доброй Надежды на его микроавтобусе
Лера, инженер-химик из Йоханнесбурга, ковыряется в проводке старой насосной станции возле шахты «Кимберли-5». Вода в округе стала вонять серой, а рыба в реке Вааль всплывает брюхом вверх. В кармане у неё замигал датчик — уровень pH зашкаливает. «Опять эти подземные стоки, — бормочет она, вытирая пот со лба тряпкой с надписью *Spar*. — Табо, тащи пробирки. Проверим, что эти идиоты с фабрики
Дэрин, 27 лет, вкалывает в полуразвалившемся тренажёрном зале на окраине Йоханнесбурга. Каждое утро начинается с того, что он чинит сломанную беговую дорожку проволокой и скотчем, пока местные парни в потёртых шортах толкают железо под треск динамиков. «Опять клиенты жалуются на кондиционер», — бросает Сиябонга, его друг детства, разгружая ящики с дешёвым протеином из старого пикапа. Дэрин молча
Мосе, семнадцатилетний парень с облупившейся татуировкой на запястье, пытается починить генератор в полуразрушенном доме на окраине Газы. Его мать, Амира, месит тесто для лепешек на кухне, где вместо плиты — кирпичи и жестяной лист. Внезапный гул: стекла дрожат, с потолка сыплется штукатурка. «Мосе, хватай Сару и беги!» — кричит Амира, прижимая к груди мешок с мукой. Они выскакивают на улицу, где
Сизве Мхланга, медбрат из Соуэто, втискивается в переполненный автобус с пачкой украденных антибиотиков в кармане. Его дочь, Лихале, третий день температурит, а в аптеке требуют 300 рандов. «Где деньги?» — шипит Нома, его жена, когда он звонит из таксофона у ворот тюрьмы «Сундерланд». Сизве прижимает трубку к плечу, глядя, как охранник Ян ван Ренсбург выбивает сигарету из руки заключённого.