Кайя, студентка-архитектор из Тарту, замечает трещины в стене заброшенной лютеранской кирхи, которую реставрирует ее группа. Внутри она находит деревянную шкатулку с письмами 1944 года на немецком и эстонском. «*Кто писал любовные письма в разбомбленном городе?*» — спрашивает она у Марта, местного гида, разворачивая смятый лист с запахом плесени. Март, проверяя карту на смартфоне, указывает на
В маленьком эстонском городке Пылва брат и сестра, Юри и Маарья, приезжают в родовой дом с облупившейся синей краской на фасаде. Отец, Тынис, внезапно умер, оставив на кухонном столе недописанное письмо с фразой: «Лехтметс знает, где…». Пока Маарья разбирает старые журналы в гостиной, Юри находит в сарае ящик с советскими монетами и ключом от неизвестного сейфа. «Зачем ему это?» — бормочет он,
Март, полицейский из Таллинна, приезжает в деревню Вяйке-Маарья после звонка о пропаже местного охотника. В баре «Тулик» ему показывают фотографию исчезнувшего — Эдгар, 54 года, в клетчатой куртке и с шрамом на щеке. Лийз, дочь Эдгара, в резиновых сапогах, перепачканных глиной, ведет Марта к старому сараю за озером Саадъярв. Там находят разложившийся труп с оленьими рогами, привязанными
Сандра, 22 года, перебралась из Тарту в Таллинн, устроившись официанткой в кафе «Kohvik Rukkis» на улице Пикк. Комнату сняла в сером доме с облупившейся краской возле рынка: по утрам её будил запах копчёной рыбы из квартиры соседа-рыбака. На первом рабочем дне Майре, хозяйка заведения, в очках с тонкой металлической оправой, заставила её трижды перемыть пол за барной стойкой. «Kas sa päriselt
В прибалтийской деревушке, затерянной между сосновыми лесами и торфяными болотами, 16-летняя Юрате копошится на чердаке бабушкиного дома. Среди пыльных сундуков с выцветшими вышиванками она находит деревянную флейту, обмотанную волчьим мехом. "Опять старый хлам собираешь?" — кричит снизу бабка Альдона, помешивая клюквенный кисель. Ночью, когда за стеной завывает ветер, Юрате дует в
Кайдо, эстонец с рыжими прядями в волосах, разгружал ящики с килькой на таллиннском рынке, когда в кармане зазвол старый Nokia. Лина, шведка в засаленной куртке, в это время ковыряла ключом в замке велосипеда у стокгольмской закусочной «Викингар»: «Чёрт, опять цепь слетела», — пробормотала она, вытирая руки об джинсы. В Хельсинки Ээро, финн с татуировкой медведя на запястье, метил коробки на
Мартин, 16 лет, рылся в сарае деда под Таллинном, разбил глиняный горшок с ржавым ключом и пачкой писем 1963 года. В письмах на смеси эстонского и русского мелькало имя «Йоханнес Кеннеди» — местный инженер, исчезнувший после поездки в Нарву. Сестра Лийз, закручивая волосы в пучок, бросила: «Опять дедов хлам копаешь? Мама сказала, пельмени размораживать». Мартин, игнорируя, позвонил Юри, своему
Анна копалаcь в комоде на чердаке старого дома в Кадриорге, разбирая бабушкины вещи после смерти. Под стопкой выцветших платков нащупала конверт с восковой печатью — письмо 1944 года от Марты, сестры бабушки. «Если читаешь это, значит, я не вернулась с собрания у дуба на болотной тропе. Скажи Юри, что ключ от ящика в мастерской спрятан под третьим кирпичём печи». За окном хлопнула калитка —
Лийза, 16 лет, в рваных кедрах и потертой куртке с капюшоном, рылась в мусорных баках за гаражом на улице Вяйке-Клоостри. Рядом валялся остов велосипеда без колес — Март, ее сосед, пинал его ногой, рассказывая про пропажу рыжего кота Мурмиса. «Он мяукнул так, будто его резали, — прошипел Март, доставая из кармана смятый платок с пятнами машинного масла. — А потом… тишина. Как в том бункере за
Лийс, копаясь в сундуке с вещами покойной матери, нашла конверт с выцветшими фотографиями военного штаба в Палдиски и письмом на эстонском: *«Они знают про склад на Уус, 17. Уничтожь всё до весны»*. На следующее утро она притащила Маарью, бывшую соседку, в кафе на Ратаскаеву, тыча пальцем в подпись — неразборчивые буквы «Х.К.». «Ханна Куусик?» — Маарья выпила кофе с корицей залпом, словно
Лийс, 17 лет, рыжеволосая в круглых очках, копошится в архиве Таллинской городской библиотеки. Пальцы в краске от акварели листают потрёпанный дневник 1943 года — между страницами о бомбёжках выпадает схема с отметкой у Ратушной площади. «Kus see müürilõik on?» — бормочет она, поправляя шарф с вышитыми льняными колосками. На улице, возле замерзшего фонтана, парень в зелёной парке с нашивкой
В старом доме на улице Пикк, где пахнет уксусом и сушеным чабрецом, Мельхиор роется в ящике с корнями мандрагоры. Его пальцы в пятнах от настойки, на столе — разломанный замок с обугленным краем. За дверью хрипит возчик: «В Ратушной нашли купца, в шее — серебряный стилет. Дорн требует тебя». В кармане Мельхиора звякают склянки: белена, болиголов, зверобой. На площади у колодца толпятся кожевники,