Марьяна, с утра до ночи мешая коктейли в баре «Под платаном», замечает, что клиенты стали пропадать после полуночи. В подъезде её хрущёвки на стене висит треснувшее зеркало — каждую ночь в нём мелькает силуэт её младшего брата Данила, которого не видели две недели. «Ты тоже его видела?» — спрашивает сосед Олег, показывая на отражение, которого нет в реальности. Вместе они находят старую тетрадь
Оля, в застиранном фартуке с мукой на локтях, замешивает тесто в душной пекарне под Киевом. В кармане дрожит смс от Алены из Гомеля: *«Школу закрывают. Приезжай, пока классы ещё пахнут мелом»*. Димка, её сосед по общаге в Брянске, ворчит, протирая тряпкой клапана «Жигулей»: «Опять твоя белорусская челночина? Двигатель триста километров не протянет». Оля суёт в сумку банку вишнёвого варенья,
Настя, рыжеволосая девушка из Кривого Рога, случайно оказывается в киевской квартире с видом на Крещатик. Вместо её привычной потертой гитары — рояль, на котором Лиза, дочь продюсера Григория Лозовского, отрабатывает гаммы. «Ты точно не из нашего круга», — усмехается Макар, приятель Лизы, заметив, как Настя пялится на меню в ресторане с ценами за десерт выше её месячной стипендии. Девушка прячет
В прифронтовом городке Ровеньки следователь Олег Бойко, в прошлом киевский опер, расследует убийство местного копателя янтаря. Тело нашли в затопленном карьере с куском необработанного камня в кулаке. На допросе в участке, пахнущем сыростью и дешевым кофе, брат погибшего, Вадим, тычет в Олега пальцем: «Твои погоны тоже в грязи увязли — сам проверишь, кто из ментов с «чёрными копателями» делит
Артем, 17 лет, в рваной куртке с выгоревшим капюшоном, сидит на парапете киевского метромоста, сжимая в руке разбитый экран телефона. Внизу — Днепр, покрытый апрельским льдом. «Ты вообще слышал, что я сказала?» — Марина, в красных кроссовках и с рюкзаком, заляпанным краской из одесского граффити-кружка, тычет ему в бок палкой для селфи. Она ищет брата, который исчез после работы на стройке в
Олег, электрик из жилмассива на окраине Киева, каждое утро начинал с попыток починить проводку в подъезде, где соседи вечно воровали пробки. Его дочь Аня, 14 лет, рисовала углем на обрывках обоев, пока он ругался с бабкой Зиной из 5-й квартиры: «Опять ваша стиралка полблока вырубила!». В пятницу, после аварии на ТЭЦ, он нашел в сугробе возле гаража «Таврии» щенка с перебитой лапой — принес домой,
В центре — следователь Олег Марченко, засыпанный папками в тесном кабинете киевской прокуратуры. На столе: кофе в пластиковом стакане с отпечатком помады (не его), распечатка смс-переписки между местным депутатом Василием Руденко и предпринимателем Игорем Ковалем. "Сколько раз повторять — я не заказывал эти поставки", — Руденко бросает зажигалку на стол во время допроса. Марченко
Оксана, 34 года, работает в аптеке на левом берегу Киева. Каждое утро она пьёт кофе из гранёного стакана, доставшегося от бабушки, и идёт на работу через двор с облупленными качелями. В четверг, разбирая коробку с бинтами, она обнаружила раненого голубя с обожжённым крылом у мусорных баков. «Ты что, с неба упал?» — прошептала, завернув птицу в свой клетчатый шарф. Дома, в хрущёвке на пятом этаже,
В Киеве, на заброшенном причале возле моста Патона, капитан Олег Марченко и лейтенант Марина Шевченко ковырялись в ржавых ящиках с контрабандой. Марченко, в потёртой куртке с выцветшими нашивками, достал из кармана мокрую пачку «Мальборо»: «Опять эти китайские боты с наклейками «Made in Poland»… Кому они нужны?» Марина, поправляя берет, кивнула на след солярки, ведущий к полуразрушенному ангару
Оксана, кассирша из супермаркета «Велмарт» на Оболони, находит брата Андрея спящим в ванной с зажатым в руке армейским жетоном. Он вернулся из-под Изюма три дня назад, но до сих пор не распаковал рюкзак с прожжённой по бокам тканью. «Ты ж сам говорил, там никого не осталось», — бросает она, разбирая банки с солеными огурцами на кухне. Андрей молча чинит старый «Днепр» в гараже, заваленном ящиками
В селе Подлипцы дядя Иван, столяр с обожжёнными смолой пальцами, ковырялся в старой мастерской. Его племянница Оля, 14 лет, принесла ему чугунок с борщом, на дне которого плавало яйцо. «Слышь, дядько, мать сказала — к осени крышу перекроить», — бросила она, разглядывая незаконченный гребень с выжженным узором. Иван кряхтел, доставая из сундука фронтовые письма отца: «Его же немцы в сорок третьем…
Оксана втирала соль в горбушу, когда зазвонил телефон. В рыбном цеху под Одессой пахло льдом и тиной. «Сьогодні мамі стало гірше, – голос брата з-за шуму стрічкового конвеєра звучав як з-під води. – Потрібні гроші на ліки». Вона протерла мокрым рукавом щёку, оставив блестящий след чешуи. «А де твої зарплатні?» – спитала, притиснув трубку плечем. Андрій хрипло засміявся: «Ти думаєш, я не