Олена з дітьми, Андрієм і Марічкою, приїжджає до будинку батьків у селі під Львовом. Стара хата з тріснутим вікном, запах ліазу з подвір’я, бляшаний самовар у кутку — все, як за життя матері. Чоловік Олени, Микола, везе з міста картонні коробки: «Ти впевнена, що хочеш тут жити? Тут навіть туалет на дворі». Донька знаходить під ліжком щоденник з вицвілими квітами на обкладинці, а син розгортає
Оля, тридцятирічна копірайтерка з Києва, приїжджає автобусом у село Глушківка — забрати речі з хати, яку залишила їй тітка Марія. У дворі її зустрічає Тимоха, вівчарка з подертим вухом, що вперто лізе обніматися, наче знав, що Оля вже мріє про шенгенську візу. У кімнатах пахне сирим деревом, шпалери відліплюються від стін, а під дошкатою підлогою Оля знаходить конверт із грошима та запискою:
Марина выгружает чемодан с потёртыми наклейками «Киев-Львов» у дома с облупленными синими ставнями. Отец, Николай, встречает её молча, пальцы в краске от масляных холстов в мастерской. «Ты зачем вернулась? Тут тебе не галереи модные», — бросает он, разглядывая её розовые волосы. На рынке Оксана, в фартуке с пятнами от свёклы, шепчет за прилавком: «Твой Андрей теперь с Соней из шиномонтажа крутит.
Максим и Ира, студенты из Киева, нашли коробку с царскими монетами в гараже деда на Оболони. В комнате пахло ржавой трубой и жареным луком, а за окном гудел трамвай №18. «Тут полторы тысячи баксов минимум, — Максим стряхнул паутину с червонца 1909 года, — давай через OLX сольём». Ира щелкнула зажигалкой: «А если это ворованное?». Через три дня они тряслись в маршрутке до Троещины, где покупатель
Ирина заехала за Вадимом на вокзале в Мукачево — его пальто пахло дешевым коньяком, а в багажнике ржавой «Славуты» лежали сумки с инструментами для разбора чердака. В доме на улице Лесной, где пол в прихожей проваливался под ногами, она сразу полезла в шкаф с иконами: «Папа писал дневник. Ты же помнишь, как он прятал ключи?» Вадим достал из кармана гильзу с обрывками фотокарточек — детский сад
Оля, в розовой куртке с оторванным карманом, переехала из Коростеня в Киев после того, как мать продала корову. Поселилась в общаге на Лесном массиве, где по утрам соседки спорили из-за душа. Устроилась на Оболонский рынок — чистила селедку, прятала мелочь в жестяную банку из-под печенья. Настя, с фиолетовыми прядями в волосах, жила этажом выше, училась на журналиста. «Ты пахнешь, как мой дед
Надежда приезжает в село Глибче Дубенского района, бросив работу менеджера в Киеве. Встречает брата Валеру возле покосившегося забора — он в засаленных рабочих штанах, разгружает кирпичи с «Богдана». «Дом продавать будешь?» — хрипит он, закуривая. Сестра молчит, трогает рукой трещину на ставне, вспоминая, как мать красила её в синий цвет марганцовкой. В комнатах пахнет полынью и старыми одеялами.
Ольга, бухгалтер из киевского офиса на Лесной улице, обнаружила в куртке мужа Максима чек из ювелирного магазина, которого нет в их районе. «Кому ты кольцо покупал?» — спросила она, держа бумажку дрожащими пальцами. Он ответил: «Коллеге на пенсию, ты же знаешь — Таню из отдела кадров», но на следующий день исчез, оставив на столе недопитый кофе и ключи от старого гаража возле Борщаговки. Соседка
Оля, барменка из кофейни на Подоле, три года встречается с Максом, который монтирует звук для рекламных роликов. Он вечно задерживается в студии на Прорезной — там пахнет старыми проводами и пластиковыми стаканчиками от растворимого кофе. «Ты даже на ужин не можешь без наушников?» — бросает она, когда он в сотый раз включает ноутбук за кухонным столом. Макс молча отодвигает тарелку холодного
Олег копался в старом сарае за домом в Коростене, вытаскивая ржавые гвозди из досок. Ирина стояла на кухне, разглядывая трещину на чашке с надписью «Совет профсоюза—1987» — подарок покойной свекрови. «Опять в хлам?» — спросила она, когда он зашел вытереть руки об засаленную штору. Он молча кивнул на мешок с инструментами: «Завтра в Чернигов, договорился насчет бетона». Она знала — денег хватит
Оксана сидит в «Цимес» на Подоле, трет ладонью подтеки на стакане с облепиховым чаем. Марьян, с сигаретой за ухом, тычет в ее блокнот: «Опять про мать пишешь?» Она закрывает тетрадь с наклейкой «МНС» на обложке, переводит на его разбитую костяшку на мизинце — остаток после цеха в Броварах. «Она три дня звонит. Говорит, я холодильник не так закрываю, молоко киснет». Марьян фыркает, достает из
Марьяна, младший бухгалтер из киевской конторы, получает смс от брата: «Мать в больнице, 3-й этаж. Приезжай до пятницы». В автобусе «Киев-Яремче» она грызет леденцы «Душистый мед», чтобы не укачало. Тарас, ее старший брат, встречает на остановке в выцветшей куртке цвета хаки. «Дом рушится, крыша течет. Продавать надо», — говорит он, разбивая лопатой лед в колодце. В комнате, где умерла мать,