Хасан, 28 лет, работает автомехаником в гараже отца в стамбульском районе Фатих. После смерти отца он обнаруживает долговую расписку на 150 тысяч лир от местного ростовщика Джевдета. «Ты думал, твой батя святым был?» — усмехается Джевдет, разглядывая грязные клавиши калькулятора. Сестра Хасана, Лейла, уговаривает его продать гараж, но вместо этого он закладывает мамины золотые серьги, берет
Эмир зажал телефон в потной ладони, глядя на треснутый экран. "Слушай, Мурат-абей, я достану деньги к пятнице", — пробормотал он, прижимаясь спиной к кирпичной стене уличного хамама. Через дорогу торговали куриц-гриль — запах жира смешивался с выхлопами маршруток. Сестра Лейла ждала в съёмной двушке в Зейтинбурну, где из крана сочилась ржавая вода. "До рассвета, — хрипел в трубке
Эмир, турецкий рыбак из квартала Куручешме в Стамбуле, каждое утро чинил сети под крики чаек, пока его жена Лейла стирала в тазу детскую форму их дочери Айше. «Опять двойка по математике, — бормотала Лейла, развешивая платки на веревке. — Ты хоть поговоришь с ней?» Эмир молчал, зная, что долг за аренду лодки вырос до 5000 лир. В тот же день Ион, румынский таксист из Бухареста, нашёл в багажнике
Эсра, медсестра в городской больнице Стамбула, обнаруживает в кармане халата смятую записку: *"Ты следующая"*. В тот же день ее брат Демир, мелкий торговец электроникой на базаре в Фатихе, получает анонимный звонок. Голос в трубке шипит: *"Скажи сестре — перестань копать, или мы закопаем вас обоих"*. Эсра вспоминает, как накануне видела возле морозильника с вакцинами мужчину в
Лейла моет полы в кафе у вокзала Сиркеджи, пока ее брат Эмир сидит за угловым столиком, кашляя в платок с коричневыми пятнами. Она прячет от него счета за лечение — ципрофлоксацин, амброксол, цены растут как грибы после дождя. Мурат, их отец, три дня не появляется дома. Вчера двое в кожанках ввалились в кафе, перевернули банку с чаевыми: «Скажи папочке, что если не вернет 150 тысяч лир к пятнице,
Эмир, студент-архитектор, каждое утро пробирался через узкий коридор своего обшарпанного общежития в районе Бейоглу. Запах сырости от треснувшей плитки смешивался с ароматом кофе из кружки, которую он держал в дрожащей руке после ночных бдений над чертежами. Его соседка Лейла, работавшая официанткой в кафе через дорогу, часто ловила его у лифта: «Опять не спал? Через неделю сдохнешь от эспрессо»,
Эмир ковырял ржавый замок на двери заброшенного склада в районе Бейоглу. Рядом Лейла, в потёртых джинсах и с рюкзаком, забитым старыми картами, прищурилась: *"Здесь? Серьёзно? Пахнет, как будто рыбу тут десять лет солили"*. Внутри, под грудой ковров с выцветшими узорами, они нашли медный кулон с надписью *"Şems"*. На обратном пути, в переулке за Гранд базаром, их перехватили
Эмир, смотритель стамбульского зоопарка с потёртым жетоном на груди, каждое утро начинал с проверки замков на вольерах. Его напарница Лейла, журналистка из Берлина в поношенной кожаной куртке, рылась в архивах муниципалитета, ища связь между исчезновением редкого леопарда и стройкой нефтепровода. «Вот отчет 2018-го — здесь упоминают пятна крови возле Гёреме», — бормотала она, закусывая кончик
Эмир задерживается на стройке в квартале Бейоглу, проверяя поставки мрамора для нового отеля. Его сестра Лейла звонит ему в пятый раз за час: *"Мать снова упала в обморок у фонтана. Тысяча сообщений от соседей — скоро весь Стамбул будет шептаться"*. Он стирает пот со лба рукавом рубашки, пахнущей цементом, и мчится через переулки Кадыкёя, где уличные торговцы раскладывают гранаты на
Эмир копался в пыльных стопках библиотеки Сулеймание, пытаясь найти материалы для диплома по османской архитектуре. Под обложкой потрепанного учебника 1980-х он наткнулся на дневник с выцветшими чернильными пометками. На страницах мелькали схемы зданий с пометкой *"K1-7"* и обрывки фраз: *"Они смотрят через зеркала…"*. За его спиной раздался скрип паркета — Лия,
Эмир копался в гараже отца, разыскивая ключи от старого «Тофаша», когда наткнулся на коробку с потрескавшимися фотографиями. На снимках — дед в военной форме возле полуразрушенного дома в деревне под Измиром, 1974 год. В углу фотографии чернильная пометка: *"Hatırlıyor musun?"* (Помнишь?). За ужином мать, разливая *аюран*, бросает: «Не лезь в его дела. Мертвые письмами не шуршат». Но на
Эмир, студент инженерного факультета, каждый вечер ковыряется в разболтанной розетке на автобусной остановке возле мечети Шехзаде. Рядом торчит лоток с симіт — кунжутные бублики присыпаны пылью от проезжающих грузовиков. «Автобус № 55 уже три дня опаздывает», — бросает он девушке в синей хиджабе, которая пялится на расписание с потрепанным блокнотом в руках. Та резко оборачивается: «Ты тоже