Оля Смирнова, 25 лет, в синем фартуке с пятнами от грунта, разгружает коробки с розами в цветочном магазине на Тверской. Её подруга Наташа, пахнущая дешёвым парфюмом «Красная Москва», притаскивает кофейные стаканчики: «Слушай, если я ещё раз услышу от этого хама из фитнес-клуба про ипотеку — прыгну с балкона. Мне нужен не мамин сынок, а мужик с деньгами». Через три дня Оля, в платье Наташи на два
Кирилл, щурясь от тусклого света настольной лампы, переставлял потрескавшуюся лакированную пешку на картонной шахматной доске. Его бабушка, Мария Семёновна, хрипло кашляла за тонкой перегородкой кухни, помешивая гречневую кашу на газовой плите 70-х годов. «Опять в своё королевство сбежал?» — бросила она, вытирая руки о фартук с выцветшими ромашками. В школе на уроках одноклассники дразнили его
Лиза, в застиранном фартуке с карманом для ключей, протирала рояль в гостиной особняка на Поварской. Хозяин, Виктор Сергеевич, глуховатый композитор с привычкой стучать костяшками по столу, оставил на пюпитре новый нотный лист — вместо обычных аккордов каракули, похожие на шифр. «Ужин в семь, суп без лука, — бросила она, спуская шторы. — А это что, опять ваши чертовы ребусы?» Он не ответил,
Лера выгружает чемодан с поезда «Новосибирск–Москва», пролистывая смс от матери: «Устроилась?». Общежитие на Шереметьевской — комната 12, где Катя, соседка-парикмахер, красит ресницы перед зеркалом с трещиной. «Тут горячую дают только до восьми, — предупреждает она, затягиваясь «Вирджинией». — Завтракай быстро». Утром Лера моет полы в «Евросети» на Тверской, пряча потёртые кроссовки под
Лиза Соколова, 19 лет, каждое утро протирает стойку в кафе «Рассвет» на окраине Нижнего Новгорода. Запах подгоревшего кофе смешивается с ароматом дешевых духов из соседнего магазина. В перерывах она рисует в блокноте искаженные лица, пока коллега Таня, с сигаретой в зубах, бубнит: «Опять свои страшилки малюешь? Вчера мужик у подъезда с ножом шастал — вот тебе сюжет». Вечером Лиза возвращается в
В загородном доме под Рязанью собрались Олег, его бывшая жена Ирина, её новый муж Сергей, соседка Марина с дочкой-подростком Леной. Новогодний ужин прервался — метель повалила столб, свет погас, дорогу замело. Олег полез в подвал проверять генератор: «Щас починю, только масло долить». В коридоре Лена наткнулась на запертую комнату с царапинами на двери. Сергей, потягивая коньяк, пробурчал:
Настя, швея из ателье "Рассвет", обнаружила в старом комоде с заедающими ящиками связку ключей с выцарапанными инициалами "М.Г." Рядом валялась потёртая открытка с видом Петербурга и пятном вина. Соседка Лида, затягиваясь папиросой на общей кухне, буркнула: *"Твоя мать, Катя, всегда твердила — ключи только к бедам. Смотри, не спугни своё тихое житьё-то"*. Сергей, муж
В провинциальном городке под Выборгом сестры Лида и Вера Соколовы натыкаются на коробку с детскими рисунками в подвале обветшалой библиотеки. Лида, 28 лет, архивистка с привычкой жевать карандашные грифели, замечает на обороте листа с ромашками дату «1984» и подпись «Марина Г.». Вера, 16, в потертой школьной куртке, тычет пальцем в пятно на углу: «Это не ржавчина. Пахнет железом, как у бабки в
Лиза Соколова, 24 года, моет полы в кафе «У Маргариты» на углу Подольской и Декабристов. В подсобке между мешками с мукой она натыкается на рваный рюкзак с пачками рублей — деньги Артёма Козлова, местного поставщика стройматериалов, который крутит дела из пивной «Гранат» в Коломне. Лиза прячет рюкзак в старую духовку у бабушки в коммуналке на Пряжке, но через два дня Артём ловит её у метро
Сергей Малышев, владелец разорившегося цеха по производству пластиковых окон в Екатеринбурге, после пьяной перепалки с женой в хрущевке на улице Белинского завалился на диван и нашел в старом чемодане школьный дневник. Там между страниц с двойками по алгебре лежал листок с детской схемой «идеального города» — он нарисовал его в 1998-м с одноклассником Артемом, который теперь торговал запчастями
В клинике на окраине Москвы психиатр Марк Зимин в разводе с женой пытается восстановить связь с дочерью Лерой, которая живет у бывшей супруги в хрущевке с попугаем-болтуном. Его рутина — сеансы с пациентами в кабинете с панорамными окнами, где он заедает стресс домашними кабачковыми оладьями. Однажды к нему приводят Настю, девушку в рваных кедах, которая разрисовала стену гаражей фразами вроде
Антон выходит из поезда на станции «Северная-Заводская», пробираясь через толпу в рваных пальто. В кармане – фото брата Миши, сделанное возле старого элеватора. «Искать тут? Да вы с ума сошли», – хрипит таксист, отворачиваясь, когда Антон называет адрес. Приходится идти пешком мимо обледеневших гаражей, пока не натыкается на пятиэтажку с выбитыми окнами. В подъезде пахнет горелой проводкой, на