В приморском городе Серега, бывший докер, торгует арбузами на рынке возле вокзала. Его соседка по ларьку, Людка с сиплым голосом, вечно ворчит: «Опять цыгане у парапета встали — сейчас народ оттянут». По вечерам к Сереге заходит Костян, владелец шашлычной, жуёт зубочистку: «Слышь, те пацаны с „Золотого“ опросили моего разносчика. Говорят, пора «долю» на мороженку платить». На заднем дворе рынка,
Олег затянул кожаный ремень на рукояти топора, прикидывая вес. В кузнице пахло углем и потом — весь день чинил сломанный плуг для старосты. Игорь, с сетью через плечо, шагнул в дверной проем: «Волки опять у стада, петли проверим?» За спиной у него болтался пустой берестяной кошель — рыба ушла на глубину, не поймал ничего. Любава, замешивая тесто на глиняном столе, крикнула через окно: «Соль
Айгуль, 27 лет, до рассвета разбирала войлочную юрту в казахской степи под Астраханью. Отец, Ержан, с хриплым кашлем привязывал к старому «Уазу» клетку с беркутом: «Собаки опять овец растащили. Ищем к утру». Младшая сестра Жанар, обмотав шаль с выцветшими розами, пересчитывала вёдра с кумысом — одно треснуло, молоко сочилось в песок. Ветер гнал пыль с высохшего озера Баскунчак, смешивая с запахом
Максим, слесарь с завода «Прогресс», обнаружил в ящике стола пачку старых чертежей отца — желтая калька, пометки химическим карандашом. В тот же день Лида, его жена, разбила стеклянную полку в прихожей, пытаясь достать чемодан с антресолей. «Опять этот чад кухонный, — проворчал Максим, вытирая о футболку пятно от борща. — Будто не жили никогда». Лида, поправляя очки, бросила тряпку в таз: «Деньги
В Москве начала 1990-х Саша Морозов, 24 года, узнаёт, что ему срочно нужна операция на сердце. Его друзья — Илья, студент-медик с потёртым рюкзаком, и Витя, бывший водитель троллейбуса, — собираются в гараже возле старой «копейки», считают мелочь из жестяной банки. «Сколько надо?» — хрипит Витя, закуривая «Приму». «Тысячу баксов. Или три миллиона рублей», — отвечает Илья, вытирая очки рукавом.
Артём, 27 лет, в чёрной кожаной куртке с оторванной молнией, каждую среду заходит в «Бар на Павелецкой». Там он договаривается с Ликой, хозяйкой салона элитных свиданий: *«Срочно нужен клиент на завтра — у мужика яхта в Северном порту. Бери 30%, но чтоб без сюрпризов, как в прошлый раз»*. Деньги прячет в вентиляцию хрущёвки на Варшавке, где соседка-пенсионерка каждый вечер включает радио «Маяк».
Настя, москвичка в рваных джинсах и толстовке с принтом «Nirvana», очнулась в зале с позолоченными лепными потолками. Рядом металась горничная Мария в крахмальном переднике, тыча в неё дрожащим пальцем: «Барышня, вы как тут очутились? В конюшне Василий вас нашёл — упали, видать, с неба?» Сквозь запотевшие окна маячили конные экипажи, а не привычные «Лады». Вечером граф Дмитрий Голицын, щупая
Анна, библиотекарь из Подольска, каждое утро заворачивала в булочную на Ленина, 15 — брала рогалик с маком и чай в термосе. В электричке до Москвы она правила переводы чешских стихов, пока 3 октября не сел рядом Максим — куртка в каплях дождя, гитара за плечом. «Место свободно?» — спросил он, протягивая мокрый зонт. К вечеру он уже помогал ей искать потерянную тетрадь с набросками среди
В хрущёвке на окраине Киева Оксана, 32 года, развешивает мокрое бельё на балконе, пока её трёхлетний сын Витя ковыряет ложкой манную кашу с комками. Через стену слышен крик соседки Люды: *"Опять вода капает! Твой мальчик унитаз забил?"* Оксана хлопает дверью, хватает вантуз — в ванной уже лужа. Вечером она звонит подруге из Ростова-на-Дону, Кате, которая в это время чистит картошку под
Сергей зажимает потрепанную пачку «Беломора», наблюдая, как бригадир Иван Николаич вычеркивает фамилии из списка смены. «К пятнице цех закрывают, — хрипит тот, не глядя в глаза. — Ищи, где платят, пока ваучеры не сожгли». Дома Ольга, в халате с выцветшими ромашками, ставит на стол кастрюлю с перловкой. «Сань, у меня в поликлинике сказали, сердце барахлит. Таблеток нет, очередь до весны». За окном
Лера, шестнадцать лет, живет в хрущевке на проспекте Науки. Каждое утро она заворачивает бутерброды в фольгу для младшего брата, пока тот ковыряет кашу ложкой. После школы — смена в *«Кофе Хауз»* у метро, где менеджер Ольга Сергеевна постоянно поправляет ее бандану: «У нас дресс-код, а не рэп-концерт». Однажды в кафе вваливается Кирилл, парень с растрепанными волосами и запахом краски от куртки.
Катя Морозова, корпящая над расшифровкой интервью в обшарпанной съемной квартире в Екатеринбурге, не заметила, как сломался чайник. Её напарник Максим «Черныш» Чернов, закурив на балконе, кинул через дверь: *«Снова техника глохнет, как те заводские станки. Может, знак — пора валить с этого дела?»*. Они третий месяц копались в исчезновении рабочих с Уралмаша — списки пропавших росли, а в архивах