Ирина Волкова, живущая в хрущевке на окраине Екатеринбурга, каждое утро заваривает растворимый кофе «Якобс» и проверяет счетчик на холодильнике — после ареста мужа, Дмитрия, по статье за взятки на заводе Уралмаш, электричество стало роскошью. В пятницу она отпросилась с работы уборщицей в ТЦ «Гринвич», чтобы забрать дочь Катю из школы: девочка в слезах бросила в нее скомканным дневником — «Мне
Кирилл, пятнадцать лет, ковыряется в двигателе «Урала» возле заброшенного депо. Ржавые рельсы уходят в тайгу, на платформе валяются битые бутылки из-под портвейна. Лена, соседка по бараку, приносит ему бутерброд с колбасой «Докторская»: «Слушай, в старом расписании нашли дату — 12 июня 98-го. Это же день, когда всё закрыли». Он вытирает руки об засаленную футболку с Микки-Маусом, хмурится: «Там,
Анна Петровна, 78 лет, ворчит на комок манной каши, прилипший к алюминиевой миске. За окном — дом престарелых в Подмосковье, покрашенный в жухло-голубой цвет. Дочь звонит раз в неделю: *«Мама, ты же сама понимаешь — квартиру надо продавать. Саше институт, нам кредит…»*. Анна молчит, перебирает письма сыну, который погиб в Афгане. По ночам скрипит пружинами кровать соседки Лиды, вспоминающей
Лена, затянутая в старый пуховый платок, копошилась на кухне, разливая чай в треснувшие кружки. За окном маячил палисадник с покосившейся скамейкой, где ее брат Сергей рубил дрова, бросая косые взгляды на конверт от нотариуса — споры о доме начались после похорон тетки. «Ты ж даже кран починить не можешь», — бросила она, заметив, как он в пятый раз перематывает изолентой ручку насоса. В магазине
Катя разбивает чашку с трещиной, подарок тёти Люды из Кирова, когда Сергей сообщает, что задержится на стройке. Вместо «ладно» она молча собирает осколки в совок, пока он топчется на пороге в заляпанных бетоном ботинках. На следующий день она застаёт его у ларька с сигаретами: он покупает «Беломор» старику в стёганке, а тайком берёт жвачку «Love is…» — та самая, с голыми купидонами, которую она
Лера, 23 года, перебралась из Твери в Москву после того, как втюхала соседу-дачнику старую «Ладу» за тройную цену. Поселилась в съемной однушке на окраине, где обои отклеивались возле батареи. В клубе «Кристалл» познакомилась с Артемом, владельцем сети автосервисов: он заказал ей «Космополитен», а через неделю пригнал BMW с ключами на сиденье. «Ты либо со мной, либо опять будешь торговать шинами
В заброшенном цеху завода «Красный Октябрь» в Липецке Кирилл, 24-летний слесарь с татуировкой якоря на запястье, находит в сломанном станке свёрток с чертежами на папиросной бумаге. Рядом — обгоревшая фотография 1943 года: группа инженеров в противогазах на фоне котлована. «Чё за хрень?» — бормочет он, пряча находку в рюкзак с наклейкой «Rammstein». Вечером в общаге сосед Димка, студент-химик с
В Киеве 1913 года молодой Александр, в потёртом пиджаке, перебивается случайными заработками — рисует афиши для театра, носит кофе актрисам. Переезд в Москву: кабаре "Летучая мышь", где он впервые выходит на сцену в гриме Пьеро. "Смотри, Лидка, вон тот японец в третьем ряду бросил букет!" — шепчет он за кулисами будущей жене, вытирая тушь с век. Революция застаёт их в Одессе —
В заброшенном порту Архангельска экскаваторщик Виктор Шумилов наткнулся ковшом на каменную плиту с треснувшим рельефом крылатого существа. Позвонил Сергею Малышеву, местному архивисту, с которым когда-то рыбачил на Северной Двине: «Тут твои птицесобаки опять вылезли. Или бетон мешаем, или историю ковыряем — решай быстрее». Сергей, не снимая промасленной куртки, полчаса скреб перочинным ножом
Женя вышла из автобуса на засыпанной щебнем остановке. В кармане пальца застрял смятый чек от такси — водитель отказался везти дальше из-за разбитой дороги. В доме матери пахло борщом и старыми газетами. Рина, не снимая фартука с пятном от свёклы, включила телевизор: «Опять волосы чернишь? На покойницу похожа». На столе лежала открытая пачка «Беломора», рядом — фото Жени в школьной форме. «Тебе
Анна, официантка в кафе «У Глебыча», замечает Дмитрия в парке Горького — он сидит на скамейке с потрепанным блокнотом, рисует фонтан. Дождь начинается внезапно; она прячется под козырьком киоска, поправляя намокший фартук. Мужчина подбегает туда же, стряхивает капли с кожаной куртки. «Картошку брала с утра — всё промокло», — бросает она в пространство, глядя на лужи. Он достает сигарету: «Спички
Майя, рыжая пчела с потёртыми крыльями, сбегает из улья через трещину в соте. За спиной — крики нянек: «Вернись, дурочка! Паучий лес тебя сожрёт!» В кармане передника — кусок прополиса, подаренный старым трутнем Гришкой. На краю одуванчиковой поляны встречает Флипа, кузнечика в клетчатом жилете. Тот жуёт стебель, хрипит: «Чего шумим? Летишь за солнцем, как та бабочка-огнёвка?» Майя поправляет