Антон, водитель грузовика из-под Новосибирска, три дня торчал в очереди в многофункциональном центре. Его «шестерка» с проржавевшим крылом стояла у подъезда, салон пропах дешевыми сигаретами и вчерашним борщом. «Справку от управдома принесите, — девушка за стеклом щелкала жвачкой, даже не глядя, — или следующий». Он выругался, выйдя на улицу: в старом паспорте печать размыло, а сосед снизу,
В приморском районе Санкт-Петербурга, в хрущёвке с облезлым подъездом, Янек Делец торопливо завтракает яичницей с колбасой. Его соседка по этажу, Людмила Семёновна, стучит в дверь: «Опять мусорный пакет у лифта оставил! Вонь на весь коридор!» Янек, не отрываясь от телефона, бурчит: «Сейчас уберу, баб Люда», но вместо этого натягивает потрёпанную куртку и выбегает на улицу. На автобусной остановке
Волгоград, весна. Артем, 16 лет, с рыжими патлами, вечно в рваной куртке, находит в подвале старой хрущёвки коробку с письмами 1943 года. Его соседка Лида, в очках с толстыми линзами, разбирает каждую строчку под лампой с треснувшим абажуром: «”…а вот и наши “Катюши” запели. Спасибо, что сапоги связала — у Шурки уже пальцы чернели”». На кухне пахнет жареным луком — мать Артёма, Нина Сергеевна,
Игнат, вернувшись с японской войны, застает в станице разлад. Брат Степан, в засаленной поддевке, гнет пальцы перед купцом Ефимовым: «Земля за рекой – болото, а он золотом сыплет». Марфа, жена Игната, мнет в красных руках кисет – на печи варится борщ со свиным салом, но запах не перебивает горечь полыни из открытых окон. Дочь Аксинья, пятнадцать лет, тайком точит кинжал деда – слышала, как
Капитан Ермаков, с щетиной на подбородке и потёртым планшетом под мышкой, строит взвод на плацу возле казармы с облупившейся краской. Старшина Глухов, пахнущий махоркой, тычет пальцем в ржавый ствол автомата Соколова: *"Ты это грязь за паёк считаешь? Чище блеска материнских ложек!"* Вечерами в столовой — гречневая каша с тушёнкой, разговоры о дембеле. Молодой связист Петров прячет под
В 1923-м Степан Чернышёв, комиссар из Оружейной палаты, собирает первую футбольную команду из красноармейцев. Зимой они гоняют мяч на плацу Лефортовских казарм — в шинелях поверх формы, с обмотками вместо бутс. «Ты, Петров, в нападение! — кричит Чернышёв, поправляя папаху. — А ты, Семёнов, как в окопах — прикрывай!» После тренировки греются в бане, где пахнет дёгтем и махоркой; врач Козлов ставит
Кирилл, 24 года, в рваной куртке с капюшоном, сидит на скамейке заброшенной станции «Пролетарская», пьёт чай из железного подстаканника. Лиза, соседка снизу, в розовой кофте с кошачьими ушками, тычет пальцем в его ноутбук: «Твой Антон не пропал. Он влез в старый серверный тоннель, пока ты спал». На экране — расплывчатые кадры с камеры: мужчина в очках с фиолетовыми линзами роется в проводах под
Кирилл, парень из Архангельска, разбирает коробки в доме после смерти матери. Среди старых счетов и фотографий находит конверт с письмами отца, Игоря Львовича, пропавшего в арктической экспедиции 1998 года. В углу одной страницы — карандашный эскиз ледокола «Полярная звезда» и обрывок фразы: «…не могли вывезти из-за льдов, но документы в трюме…». В Москве, в подвале Ленинской библиотеки, Артем,
Анна, в потёртом пальто с капюшоном, толкалась в очереди у булочной на Литейном. Перед ней мужик в ватнике спорил с продавщицей из-за нормы хлеба на талон. Внезапно кто-то тронул её за локоть — парень в замасленной спецовке, с торчащим из кармана ключом на цепи, молча указал на своё место. «Спасибо, — пробормотала она, разглядывая его обожжённые пальцы. — Ты с завода «Красный выборжец»?» Он
Николай «Коля» Семенов, бывший солдат с шрамом через бровь, разгружает ящики на мурманском рыбном рынке. Его сестра Ирина, лаборантка на заводе по переработке трески, три дня не отвечает на звонки. В кармане старой армейской куртки Коля находит гильзу с гравировкой *«СВ-12»* — такие он видел у бойцов из «Северного волка», полузабытого отряда, расформированного после истории с контрабандой
В Ленинграде 1984 года Анатолий Крупнов, 23-летний слесарь с обветренными руками, тайком пишет тексты в тетрадь в перерывах между сменами. Его жена Ирина, пахнущая аптечной пудрой, выбрасывает черновики в мусоропровод: "Опять эту блажь затеял? Хлеб бы на стол носил". После драки с соседом-алкоголиком, разбившим его магнитофон, Толик срывается в Москву — спит на вокзале, меняет джинсы на
В Питере, на сервисе у Выборгской, Никита, парень в промасленной куртке, ковыряется в двигателе «девятки». Заходит Марина, парикмахерша из салона у «Черной речки» — розовые пряди в волосах, сумка с наклейками групп типа «Король и Шут». «Ты вообще в зеркало смотришь?» — бросает она, показывая на вмятину от её разбитой фары. Он хмыкает: «А ты не гоняй, как угорелая». Потом предложит: «Может, кофе