В подъезде хрущёвки на Ленинском проспекте пахнет краской и старыми трубами. Артем, в потёртой кофте с пятном от кофе, подключает самодельный нейроинтерфейс к серверу в подсобке. «Лида, проверь шифрование — у них на Тульской уже сработала сигнализация», — бормочет он, пока на экране мелькают строки кода. Лида, в очках с треснувшей линзой, щёлкает жвачкой: «Если ещё раз полезешь в их облако через
В деревне Подлипки, засыпанной октябрьской грязькой, Иван Сазонов ковырял ржавым гвоздём подметку сапога. Из разбитой печки валил дым — последние дровишки кончились вчера. «Опять немцы мост бомбили», — бросил сосед Федя, разбирая берданку с облезлым прикладом. Лиза, дочь фельдшера, тащила через двор корыто с окровавленными бинтами: «Вань, помоги, а то завтра перевязку делать нечем». За её спиной
Лера, с фиолетовыми прядями в волосах, перебирала грязные чашки в кафе на Невском. Запах пережаренных блинов смешивался с гулом метро под окнами. Кирилл, ее сосед по общаге, втиснулся за столик, достал потрепанный блокнот с чертежами. «Опять тот сон — эти провода в голове, как будто кто-то ковыряется в мозгах», — бормотал он, царапая карандашом схему. На следующий день Лера нашла в кармане куртки
В съемочной группе криминальной драмы постоянно горят лампы из-за старой проводки в ДК «Металлург». Режиссер Артем Голубев, в рваной кепке и с сигаретой за ухом, орет на осветителя: «Серега, ты мне всю сцену в синем залебалил!». На заднем плане актриса Лиза Соколова, играющая медсестру-наркокурьера, щелкает семечки и переписывается с кем-то в Telegram — ее героиня завтра должна спустить с
Артём, младший следователь из Бреста, приезжает в деревню Глухая Старина после исчезновения брата-архивиста. В старом доме с облупившейся зелёной краской находит его записи: вырезки о ЧК 1920-х, фото полуразрушенной башни с зарешеченными окнами. Местный дед Ефим, поправляя картуз, бормочет за столом в избе: «Твой Кирилл копался, где не надо. Замок тех щупать не велели — там голоса ночью, как
В деревне Заречная, затерянной в Саянских горах, 42-летний Иван Колосов каждое утро проверяет забор вокруг отары овец. Его дочь Лида, 16 лет, варит гречневую кашу на печке, бросая в котелок замороженные куски баранины. «Опять волки порвали сетку у ручья», — бормочет Иван, разглядывая следы когтей на ржавой проволоке. Сосед Николай, бывший геолог, приносит им банку соленых груздей: «Вчера в
В старой пятиэтажке на окраине Марьиной Рощи 14-летний Сашка Бородин сдирает обои в комнате, пока мать Нина, медсестра в 15-й поликлинике, разогревает завтрак. Через стену грохочет телевизор соседа — матч ЦСКА против «Спартака». Сашка стучит кулаком в стену: «Дядь Петя, тише!» — и тут же получает подзатыльник от матери: «Спортом займись, а не стенами лупи». На следующий день он втихаря
В посёлке Красный Яр, затерявшемся меж ковыльных холмов, семнадцатилетний Данила Коршунов ковырялся в двигателе «Нивы», пока местный фермер Игнат ругал проржавевший карбюратор. «Опять мотор заглох?» — парень вытер руки об промасленную тряпку, кивнув на разобранный агрегат. Вечером, за чаем с чабрецом из жестяного чайника, он заметил новенькую — городскую в косухе поверх платья, торговавшуюся с
Антон, повар в заштатной закусочной на окраине Екатеринбурга, ковырялся в подгоревшем казане с аджикой, когда заметил, что последние три порции «острого рагу» клиенты заказывают без чеков. В подсобке, пахнущей прогорклым маслом, он наткнулся на спрятанный за банкой соленых огурцов пакетик с розоватым порошком. «Это не кориандр», — бросил он официантке Марине, вытирая руки о засаленный фартук. Та,
В портовой таверне на затерянном клочке суши в Балтике Андрей Сомов, в прошлом военврач с подорванными нервами, разглядывает фотографию брата-срочника Олега. Хриплый смех рыбаков за соседним столом, запах пережаренной рыбы и водки. «Твой брат сам напросился», — бросает бородатый мужик в промасленной куртке, вытирая руки об штаны. Андрей снимает комнату в гостинице «Волна» с облупившимися обоями,
В пятиэтажке на окраине Москвы соседи делили узкий коридор: Марина, медсестра с хронической усталостью, вешала мокрое белье прямо над дверью Олега, таксиста. Он ругался: «Опять простыни капают на куртку!» — а сам воровал у нее чай из кухонного шкафчика. На третьем этаже пенсионерка Галина Петровна подслушивала разговоры через вентиляцию, записывала сплетни в тетрадку с котиками. Ее дочь Лена,
Цой сидел на краю кровати в коммуналке на Петроградской, разглядывая трещину на гитаре. Майк, растрепанный, в джинсовой куртке с оторванным рукавом, втиснулся в дверь: «Витя, у «Там-Там» сегодня дыра в расписании — успеем на полчаса, если тащить колонки через черный ход». В подвале котельной, где пахло мазутом и сыростью, Рыбин настраивал бас, стуча каблуком в такт. Наталья, вытирая руки о