**Первый абзац:** Хасан, пятнадцать лет, копается в заваленном коробками чулане над семейным бакалейным магазинчиком в старом квартале Бейрута. Ищет запчасти для вечно гудящего холодильника "Филипс". Внизу, за прилавком, его дед Фарук, бывший фотограф, протирает пыль с витрины, где рядом с пачками чая "Ахмад" выставлены его старые чёрно-белые снимки разрушенного города.
Четыре члена семьи оказываются на безлюдном острове, где суровая природа проверяет их на прочность. Борьба за еду, поиск воды и тия от яростной непогоды становится их повседневностью. Однако, как только они начинают адаптироваться к новым условиям, становится ясно, что реальные угрозы скрыты глубже — в их собственных сердцах. Остров быстро превращается в зеркало, отражающее всё, чего они избегали
Карим, 28 лет, разгружает ящики с оливковым маслом в порту Бейрута, когда замечает в грузе контрабандиста Хасана спрятанный бронзовый амулет с клинописью. «Эй, это не по контракту», — бросает он, пряча артефакт в карман куртки. В тот же день в Эр-Рияде Аиша, археолог в очках с потрескавшимися дужками, расшифровывает в университетской библиотеке фрагмент текста про «колодец тысячи песен» —
Знаешь, есть одна история, которая всегда заставляла меня задуматься — как из мальчика, родившегося в такой непростой время, вырос человек, изменивший ход целой эпохи? Ну, представь: древняя Аравия, пески, племенные распри… А тут — ребёнок, чьё появление окутано чем-то неземным. Говорят, даже звёзды в ту ночь вели себя как-то иначе — не знаю, правда или легенда, но звучит волшебно! Юность его —
Знаешь, есть такая история про Камилу — обычную мать-одиночку, которая как-то устроилась убираться в доме к Мустафе. А этот Мустафа, между прочим, не просто чужеземец — поэт, художник, да ещё и политик под домашним арестом! Сидит себе, стихи пишет, а за ним солдат Халим присматривает. И вот что смешно: этот Халим, такой суровый с виду, тайком вздыхает по Камиле. Ну прямо как в сериале, да? А её
Бахит, лет десяти, в потёртой рубахе, каждый день таскал воду из колодца к хижине на краю деревни. Его отец, Карим, чинил капканы у очага, где варился чечевичный суп с куркумой. В зарослях бамбука мальчик нашёл слонёнка с рваной раной на ноге — назвал его Сури, спрятал в сарае, подкармливая украденными финиками. "Он же один, как я", — бормотал Бахит, перевязывая тряпкой серую кожу.
В полуразрушенном Бейруте 17-летний Амир ковыряется в ржавом холодильнике заброшенной квартиры на улице Хамра, вытаскивая банку консервированного хумуса с истекшим сроком годности. Его младшая сестра Лейла, в потёртой желтой куртке, рисует мелом на стене силуэты людей, которых не видела с тех пор, как город опустел. «Там, на побережье, ещё есть электричество», — бормочет Амир, разглядывая карту с
В Бейруте Лейла, дочь владельца крошечного магазина электроники, каждое утро перед школой пересчитывает батарейки на полке. Отец, Ахмед, ворчит: *"Пять лет учишь немецкий, а помочь с поставками не можешь"*. После взрыва на рынке, где погибает мать, Лейла находит в развалинах дома пожелтевшую карту с отметками в районе Трира. В школьной библиотеке, протирая пыль с книг 80-х, она
Лейла, медсестра из района Мар Михаэль, трижды перепрятывала счета за лечение матери под старым чемоданом на антресолях. Ее сестра Мариам, парикмахерша с выцветшим тату «Али» на запястье, принесла доллары в конверте: *«Хватит врать, я вижу банковские смс — ты взяла кредит»*. По утрам Лейла разводила порошок от давления в воде, пока мама смотрела турецкий сериал, громко спрашивая, когда внук Рами
Карим чинит старый «мерседес» в гараже на окраине Бейрута. Руки в масле, он слышит, как сестра Лейла кричит из кухни: «Опять свет отключили! Кто заплатит за генератор?» Она работает в кафе с выцветшими желтыми стульями, разносит кофе бизнесменам, которые щипают ее за пояс. Вечером Лейла выбрасывает на стол пачку лир: «Хочешь есть — забери половину». Карим молчит, ковыряет вилкой холодный
В пригороде Дамаска молодая мать Сана просыпается затемно, чтобы занять очередь за газовым баллоном. Ее сын Амир, 8 лет, спит, вшись курткой вместо одеяла — отопление сломалось две недели назад. На разбитой дороге к рынку Аль-Кабун женщина в *хиджабе* с трещинами по краям торгуется с мальчишкой-продавцом: *«Четыре тысячи за литр керосина? Вчера было три!»* Внезапный гул вертолетов заставляет
В Бейруте, в квартире с треснувшими ставнями, 19-летняя Яра чинит радиоприемник, пока ее брат Карим складывает в рюкзак патроны и сушеный инжир. «Ты останешься у тети Лейлы, если не вернусь к пятнице», — бросает он, не глядя. На улице Аль-Хамиди рыночный торговец кричит о скидках на оливковое масло, но запах пороха с окраин уже перебивает аромат специй. Через три дня Яра, пробираясь через