Ли Вэй, коренастый кузнец с обожжёнными пальцами, три дня чинил треснувший плуг у старика Фэна, когда Сяо Лан, дочь старосты, ворвалась в мастерскую. Она развернула потрёпанную карту с отметкой храма Шаолинь: *«Там нефритовый свиток. Без него урожай сгниёт ещё до сбора»*. Они прошли через ущелье Хоулинь, где Ли Вэй подцеплял крюком обваливающиеся камни с тропы, а Сяо Лан считала шаги между
Ли Сяо, бывший телохранитель императорской семьи, прячет шрам на левом запястье — след от яда, который он вывел сам, смешав порошок корня пиона с уксусом. Его находят в чайной "Золотой журавль" в провинции Сычуань, где он чинит сломанный арбалет, пока хозяйка заведения, Мэй Лин, вытирает глиняные чашки тряпкой с запахом имбиря. «Твои пальцы дрожат, — бросает она, кивая на зазубренный
Ли Сяохуэй, 24 года, тащит пакет с тофу и лапшой в съёмную квартиру на окраине Шанхая, где её ждёт Чжан Вэй — парень, с которым они расписались три месяца назад из-за беременности. Он чинит протекающий кран на кухне, брызги воды попадают на старый холодильник с наклейкой из университетского общежития. «Мама опять звонила, — говорит Сяохуэй, разворачивая упаковку паровых булочек. — Говорит,
Ци Лань, вдова генерала Чжан Вэя, развернула письмо с печатью военного совета — бумага пахла конопляным дымом, уголки обгорели. *«Ваш муж пал в битве у перевала Хэйшань»*, но почерк секретаря Лю Цзюня дрожал на последних строчках. Конь Чжан Вэя, Лиюй, вернулся в деревню Линьцюань с глубокой раной на крупе. «Генерал не стал бы бежать с поля, — прошептала Ци Лань, вытирая грязь с гривы. — Его
Ли Вэй засунул папку с отчётами под мышку, протиснувшись между лотками с жареными баоцзами на рынке Пудуна. Владелец магазина «Золотой лист» — Чэнь Дачэн — вытирал пот со лба, предлагая чай со словами: *«Зачем бумаги копать? Лучше счетчик поправьте…»* Чжан Юй, не глядя, щёлкнула калькулятором: *«У вас расходы на зелёный чай больше, чем на аренду. Где чек из Гуанчжоу?»* За окном грохотали
Ли Сяо, 29 лет, бывший менеджер среднего звена, неожиданно получает повышение до директора филиала логистической компании в Шанхае после того, как предыдущий начальник скрылся с деньгами инвесторов. Его кабинет на третьем этаже старого бизнес-центра: треснувший монитор, папки с накладными в беспорядке, запах перегоревшей проводки из вентиляции. На первом же собрании отдел продаж игнорирует его
Ли Мин, архитектор из Шанхая, в разгар дедлайна находит в квартире бабушки потрёпанный дневник 1930-х годов. На страницах — записи о Сяо Юй, дочери деревенского гончара, которая тайно обучалась ремеслу, несмотря на запрет отца. В дневнике засохший цветок магнолии; Ли Мин вдруг вспоминает, как бабушка в детстве шептала: *"Глина помнит руки, которые её лепили"*. Вечером, разговаривая по
Ли Хуэйчжэнь вкалывала на текстильной фабрике в промышленном районе Ляонина. Каждый день начинался с гула станков и облаков синтетической пыли, оседающей на её фартуке. После смены она спешила в хрущёвку на окраине, где мать, Чжан Юйлин, требовала уколоть инсулин в сухую кожу бедра. «Тебе уже двадцать шесть, — ворчала та, закатывая рукав халата, — Ван из магазина спрашивал, когда ты перестанешь
Линь Сяо, ассистентка в стоматологии на окраине Пекина, каждое утро начинала с проверки инструментов: зеркала, зонды, наконечники для бормашины. В её коричневой сумке всегда валялись леденцы с ментолом — подкупала ими пожилых пациентов, вроде г-на Ли, который ворчал: «Опять эти ваши щипцы? Лучше бы чаю принесли». В обеденный перерыв она пряталась в подсобке, доедала лапшу быстрого приготовления,
Цзянь Вэй, детектив из Шэньчжэня с подбитым локтем на пиджаке, находит в кармане задержанного флешку с координатами заброшенного порта в Коулуне. Там, между ржавыми контейнерами и лужами машинного масла, он сталкивается с Эдрианом Чангом — инженером-беженцем, который паяет провода в съемной квартире над лавкой с утками-гриль. «Тысяча камер на каждом углу, а ты лезешь сюда без маски?» — бросает
Во дворце Циньхуа принцесса Лин Шу каждое утро проверяла запечатанные свитки, спрятанные в потайной нише за шелковой ширмой. Ее служанка Сяо Лань, дочь рыбака с озера Дяньчи, приносила чай с лепестками хризантемы, шепча: «Генерал Цзян Вэй снова у ворот. Говорит, хочет обсудить поставки риса». Лин Шу, пряча под рукавом старый медальон с треснувшим изображением дракона, приказывала: «Если я не
Генри, хомяк в потрёпанной кепке, и его сестра Гретель, с рюкзаком, зашитым сухими стеблями крапивы, забрели в сосновый лес за посёлком, пытаясь найти дорогу к заброшенной мельнице. Вместо тропы наткнулись на забор из пряничных плит, облепленных мармеладом. «Смотри, тут даже изюм в шоколаде!» — Генри потянулся лапкой, но Гретель дернула его за хвост: «Пахнет жжёным сахаром. Как в тех историях про