Либеро Грасси, 19 лет, мотается между портовым складом в Палермо и крохотной квартиркой в районе Альбергерия. Утром разгружает ящики с треской — рыбий запах въелся в кожу, оттирает лимоном перед свиданиями. Вечерами рисует граффити на заброшенном заводе за via dei Benedettini, пряча баллончики в рюкзак с дыркой на молнии. «Опять полиция звонила, — орёт отец за завтраком, стуча кружкой по
Лиза, рыжеволосая библиотекарша из Болоньи, каждое утро покупает *cornetti* в пекарне на углу via delle Moline. Там же, среди запаха миндальной муки и жареного кофе, она сталкивается с Лукой — водителем грузовика, который везёт ящики с керамикой из Фаэнцы. Он роняет пачку сигарет «Мальборо», она наступает на неё: «Извините, я…» — «Не бери в голову, эти штуки всё равно убивают». Через неделю он
Лука, 24-летний скульптор из Рима, снимал комнату в старом доме на Oranienstraße в Берлине. Его сосед, Эрих, 31 год, инженер-аутист, собирал на кухне модели поездов из деталей, найденных на блошином рынке Mauerpark. После полуночи Лука, разминая глину с запахом сырой земли, спросил: «Почему тебя раздражает, если чашка стоит не по центру стола?» — «Потому что это нелогично», — ответил Эрих, не
Козимо вскидывает дробовик, ствол упирается в потрескавшуюся штукатурку сарая. За окном — сицилийские холмы, выжженные августовским солнцем. «Ты совсем крышей поехал, — Стефано щелкает зажигалкой, сигаретный дым смешивается с запахом овечьего навоза. — Папаша завещал *обеим*: и тебе с твоей слепотой, и мне с долгами». Старший брат тычет пальцем в желтый конверт на столе — там результаты
Марко, бывший инженер из Турина, после аварии на мотоцикле перестал восприниматься окружающими — голос не слышат, взгляд скользит мимо. Он снимает комнату в старом доме на via Cernaia, где окна заклеены газетами от света. Каждое утро записывает наблюдения на диктофон: *«Полицейские у кафе «Гарибальди» снова брали взятки… Паоло, владелец, передал конверт»*. Врач в клинике Сан-Луиджи, просматривая
В Неаполе, на узкой улочке возле порта, 32-летний механик Марко чинит старый Fiat Punto, пока его сестра Лючия разгружает коробки с кальмарами на рынке Пескерария. У них долги: мать в больнице, а кредиторы из банка BNL звонят каждое утро. «*Non posso più aspettare, quei bastardi ci soffocano*», — бросает Марко, вытирая руки промасленной тряпкой. Ночью он крадёт ключи от склада у своего босса,
Марко, владелец бара *Al Tramonto*, каждое утро вытирал стойку, заляпанную пеной от капучино. Его друг детства Лука, вечно в потёртой кожанке, ворчал: «Снова эти туристы оставили мусор у фонтана». На углу via Roma София, дочь аптекаря, рылась в коробках на чердаке старого дома — нашла конверты с письмами 70-х, адресованные её покойной бабушке. «*Signora Эмилия, ваш муж знал о ребёнке?*» —
Марчелло, худощавый рыбак с татуировкой осьминога на предплечье, каждое утро чинил сети на причале в Портофино, пока его соседка Карла не начала выливать ведра с краской из окна своей мастерской прямо в лодку. «*Ты что, не видишь, где твои синие капли приземляются?*» — кричал он, размахивая мокрым канатом. Карла, не отрываясь от холста с абстракцией в виде морских волн, бросала через плечо:
Луиза, в засаленном фартуке, рубит петрушку на кухне ресторана *Сант'Андреа* в Неаполе. Бруно, официант с татуировкой якоря на запястье, ставит тарелку пасты алла генуэзе перед туристкой: «Осторожно, пармезан уже внутри». Вечером он крадет бутылку вина из подсобки, натыкается на Луизу у мусорных баков. «Снова врешь Марко, что задерживаешься из-за инвентаря?» — она бросает окурок в лужу. Он
Лука, 22 года, в рваных кедах и с рюкзаком, где оторвана одна лямка, толкает скутер по узкой улице Флоренции. В кармане — смятая фотография отца в военной форме, сделанная возле киоска с *gelato*. София, рыжая девушка в джинсовом комбинезоне, сидит на ступенях базилики Санта-Кроче, рисует в блокноте канализационный люк с граффити «Mario sux». «Ты опять везешь меня не туда?» — бросает она, когда
В монастыре Санта-Мария-дель-Фьоре, затерянном в Апеннинских горах, старый францисканец Вильгельм и юный послушник Адсон расследуют смерть иллюстратора Венанция. В скриптории, где монахи часами копируют рукописи под присмотром слепого Хорхе, Адсон находит обрывок пергамента с греческими символами: *"Платон, но не тот…"*. Вильгельм, разбирая книги в запыленной библиотеке, замечает следы
Марко, затянутый в потертую кожаную куртку, развалился на стуле в баре «Пьяцца Навона», тыча пальцем в папку с бумагами. «Счета, Алессия! Ты хоть раз цифры эти видела?» — бормочет он, перебирая квитанции за аренду их общего книжного магазина. Алессия, в зеленом шарфе, который ей связала бабка, закатывает глаза: «Не гони. Я три ночи маковая росинка — тот французский заказ дождаться пыталась». Они