В старом районе Неаполя, между прачечными с выцветшими шторами и кафе, где пахнет пережаренным маслом, 19-летняя Пиа Моретти таскает подносы с эспрессо. Она прячет потрепанные ноты Шопена под стойкой бара, повторяя гаммы пальцами на засаленном пластике. Её старшая сестра, Карла, ворчит за кассой: «Снова мечтаешь? Папа хотел, чтоб ты в университете училась, а не в грязи копошилась». Пиа молчит,
В Неаполе, на узкой улочке за рынком Пиньятека, Лина Карузо — медсестра в муниципальной больнице — случайно слышит разговор двух санитаров о поддельных рецептах. «Ты уверен, что Джузеппе не проговорится?» — бормочет один, разгружая коробки с физраствором. Лина прячется за стойкой с дезинфектором, но её тёмно-синий шарф цепляется за ручку холодильника. На следующий день в её почтовом ящике
В подвале особняка под Женевой, пахнущем медью и формалином, Виктор Франкенштейн подключает электроды к телу, сшитому из кусков кожи и мышц. Его ассистент Генри Клерваль, вытирая пот со лба, роняет склянку с желтой жидкостью: *«Если это сработает, церковь объявит нас еретиками»*. После удара тока существо с шрамом через лицо хрипит: *«Где… мать?»* и разбивает окно, сбегая в лес. Месяцы спустя в
Марко Риччи, детектив из римского участка на Via dei Cappellari, раз за разом натыкается на одинаковые показания свидетелей — все твердят о «вспышках синего света» перед ограблениями ювелирных лавок. В углу его кабинета валяется смятая упаковка от брикетного эспрессо, а на столе — записи с камер наблюдения, где преступники двигаются как марионетки. «Смотри, тут вообще нет мимики, — Марко тычет
В портовом городке Сицилии рыбак Сальваторе находит в сетях потёртый деревянный ящик с арамейскими письменами. Его соседка, студентка-археолог Марта, расшифровывает надпись: «Ищите в колодце Элии». Они крадут архивные карты у местного священника дона Винченцо, который шипит за ужином: «Артефакты Назарета — не для любопытных». Ночью пара пробирается в заброшенную часовню у мыса Капо-Пассеро, где
В Неаполе, на пыльной виа Сан-Бьяджо, Марко Рицци копался в архиве полицейского участка. Нашел папку с фотографиями жертвы — мужчина в разорванном пиджаке, на запястье татуировка в виде якоря. Звонок из Барселоны: Карла Мендес, детектив с хриплым голосом, сообщила, что тот же символ нашли на теле рыбака в порту Барселонеты. *«У вас там кофе крепкий? — спросила она, зажигая сигарету. — Завтра
Мария, 22 года, попала в Сан-Лукаро за подделку документов. Камеры с облупившейся краской, коридоры пахнут плесенью и дезинфекцией. Карла, коренастая надзирательница с татуировкой ящерицы на шее, каждое утро выкрикивает: «Руки на решетку!» — проверяя ладони на сигаретные ожоги. Соседка Марии по камере, Соня, 35 лет, бывшая медсестра, шепчет ей за завтраком: «Не смотри ей в глаза. И прячь пайки
Девушка Ши из племени амазонок живет в хижине на краю джунглей, сплетенной из бамбука и лиан. Каждое утро она проверяет капканы у реки с черной пантерой Балу, которая рычит, если чует следы чужаков. В деревне старейшина Гарам учит детей делать отвар из коры, пока мужчины чинят лодки. Однажды Ши находит в ручье обломок странного металла с резными знаками — позже выяснится, это часть карты к руинам
Ник Хезард, с вечно помятой рубашкой и пачкой сигарет *Muratti* в кармане, торчит у киоска на окраине Милана, покупает газету *Corriere*. Его друг Лука, водитель грузовика, кричит из кабины: *«Эй, старик! Синьора Росси опять звонила — её кота Беппе пропал, ищет третью неделю»*. Ник пожимает плечами: *«Скажи, пусть проверит подвал. Там крысы размером с таксу»*. За углом — бар *Al Ponte*, где
Жан-Люк, в помятом пальто и с чемоданом без ручки, приезжает в Прагу через неделю после похорон брата. В трамвае №9 он сталкивается с Эмилией — женщиной в платке, пахнущей луковым супом, — которая передает ему ключ от квартиры на улице Ветрной. «Они уже обыскали дважды, — шепчет она, поправляя прядь седых волос. — Документы в жестяной банке под окном». Ночью, распивая дешевый ром у плиты с
Кристофоро Коломбо, в потрёпанном камзоле с выгоревшими на солнце рукавами, спорит с генуэзским купцом в доках Палермо. «Ты уверен, что там суша?» — тот тычет в карту, где западнее Канарских островов нарисованы морские чудовища. Коломбо хватает кусок солёной трески с бочки: «Сто льё в день, Пьетро, не больше. Если через месяц не увидим землю — возвращаемся». В порту Лиссабона его жена Филипа
Дон Алехандро де ла Вега, скрывающий лицо под черной маской, возвращается в родной городок Сан-Педро после пяти лет отсутствия. Его лошадь, вороной жеребец Торнадо, спотыкается о камень у въезда в долину — земля перекопана канавами, крестьяне в рваных рубахах копают ямы под присмотром солдат. «Кто разрешил им топтать мои виноградники?» — бормочет Алехандро, сжимая рукоять шпаги с серебряным