Генда Тхакур, родом из деревни под Раджкотом, втягивается в криминал после гибели мужа Викрама, которого застрелили в переулке за рынком Мумбаи. Она переезжает в квартиру в районе Дадар, где на кухне хранит пистолет под слоем риса в жестяной банке, а вместо ножа для овощей использует обрезок трубы. Ее соседка, пожилая Лалита-маа, постоянно стучит в стену, когда Генда допоздна разговаривает с
Лачи, в выцветшем сари цвета куркумы, каждое утро месит тесто на лепешки, пока её мать, Шакила, отсчитывает монеты для базара. В мастерской через дорогу Ланг, смазанный машинным маслом до локтей, разбирает двигатель старого Enfield. «Слушай, если снова опоздаешь с оплатой аренды, выгоню!» — кричит хозяин гаража, выплёвывая жвачку из окна. Лачи подходит к забору, протягивая в дыру между досками
Кабир, худощавый парень в замасленной рубашке, каждое утро пробирался через переулки, заваленные коробками от бетеля, чтобы успеть на смену на фабрике аккумуляторов. Его сестра Аша, 16 лет, тайком гладила школьную форму у соседки — денег на электричество не хватало. «Через два месяца экзамены, — бормотал он, считая рупии в потрёпанном кошельке. — Или найду подработку, или придушу Раджеша».
В Мумбаи 23-летний Аравинд ковыряется в двигателе старого «Амбассадора» в душном гараже на окраине Дадара. Его друг Радж, развалившись на промасленном диване, бросает: *«Сколько ты с этой железякой возиться будешь? Папа твой опять на базаре кредиторам в глаза смотреть не может»*. Аравинд вытирает руки тряпкой, пахнущей бензином, — завтра сватов приглашают в дом, а он даже рубашку приличную не
Анируддх, сын владельца рисовой мельницы в деревне под Каньякумари, каждое утро проверял мешки с зерном, завязанные красной ниткой. Его соседка Шивани, дочь слепого сапожника, носила на голове корзины с вышитыми платками для продажи на рынке. Возле колодца она спотыкалась о камень, роняя товар: «Опять эти корни вылезли! Кто-нибудь засыплет яму или нет?» Анируддх молча подбирал платки, замечая
Раджеш, худой парень в потёртой рубашке, торчит у лотка с чаем возле станции Нью-Дели. Толкает стаканчик Мире, которая ворчит: «Двадцать рупий за грязную воду? Лучше бы паапери ка купил». Он хрипло смеётся, вытирая пот со лба тряпкой, и тычет пальцем в груду газет у дороги — там объявление о наборе водителей в Дубай. Мира, перебирая браслеты из дешёвого пластика, бросает: «Уедешь — вернёшься с
Акшай Шукла, седой главарь клана Калеров, сидит на веранде своего особняка с потрескавшимися колоннами, потягивая чай с кардамоном. Его сын Викас, в мятом бежевом костюме, докладывает о срыве поставки оружия из Джханси: «Пап, грузовик с «холодком» перехватили у моста Раджа. Там были люди Трипати». Акшай хрипло смеется, поправляя тюбетейку: «Ты думаешь, Гудду боится наших старых стволов? Он ищет
Элла, 22 года, в синей полинявшей куртке с выгоревшими нашивками, каждое утро протискивается в переполненный автобус №114 до хлопкопрядильной фабрики "Лакшми Текстиль". Ее младшая сестра Прия, 16 лет, прячет под школьной формой синяк от пряжки ремня — вчера отец Арджун снова кричал, что "девчонкам математика не нужна, замуж пора". На фабрике Элла замечает, что
Маулишвар Пандей, инспектор из захолустного городка в штате Уттар-Прадеш, каждый день начинал с чая из глиняного стаканчика у ларька Рамеша. Пыль на ботинках, потрепанная тетрадь с заметками о делах — его обычный ритуал перед патрулированием. Вчера на окраине, возле заброшенной мельницы, нашли тело местного торговца скобяными изделиями, Хари Прасада. «Сэр, здесь следы грузовика», — констебль
Викрам, парень из Ченнаи, работает в отделе по борьбе с наркокартелями. Его болезнь — врождённая нечувствительность к боли — помогает в перестрелках: пуля задевает плечо, он даже не моргнёт. По утрам на кухне общежития жарит яйца на ржавой сковороде, не замечая, как масло брызгает на руку. Коллега Анурадха, замечая ожоги, ворчит: «Опять обжёгся? Хоть бы рукавицы одел». Викрам пожимает плечами:
Акаш, худощавый парень в заляпанной куртке, каждое утро протирал станки на сигаретной фабрике в переулке возле рынка Дадара. Дома, в трёхкомнатной хрущёвке с отслоившимися обоями, его отец Пракаш выплёвывал мокроту в жестяную банку из-под чая, хрипя: "Курил до твоей свадьбы, буду курить до гроба". По вечерам Акаш раскладывал на кухонном столе брошюры о раке лёгких, тыкая пальцем в
Авика, младший библиотекарь из переулков Дадара, нашла потёртый сценарий в коробке со старыми бенгальскими романами. На обложке — пятно от чая и подпись «Р. Малик, 1972». Она отнесла его Раджу, владельцу видеопроката «Синема-нанди», который каждое утро раскладывал кассеты с болливудскими хитами у входа. «Смотри, тут третья сцена повторяет наш сон... про дождь и зонт с дыркой», — тыкала она