Лиза, с синяками под глазами от ночных бдений над формулами, таскает из библиотеки стопки книг по квантовой физике. Её соседка по общаге в Перми, Аня, вечно ворчит: «Опять лампу до трёх не выключала? Я через стену слышала, как ты скрипела маркером по доске». По утрам они толкаются на кухне: Лиза разводит растворимый кофе с сгущёнкой, Аня жарит глазунью на скрипучей сковородке, оставшейся от
В варшавской пекарне на улице Миодовой Анна Зильберт, 54 года, замешивает тесто, поправляя очки, заляпанные мукой. Каждое утро она разгружает мешки с рожью, ворча на подмастерье Янека, который вечно опазывает из-за ночных посиделок в пивной "Под козой". В углу за столом ее сестра Марта, бывшая учительница, чистит картошку, бросая реплики о подорожавшем сахаре: «Вчера за кило отдала, как
Джейк, бывший военный с татуировкой змеи на запястье, и Лина, студентка-программистка в потрёпанных кедах, случайно сталкиваются в закусочной «Красный фонарь». Она роняет блокнот с координатами заброшенного завода на окраине Чикаго, он поднимает его, замечая на страницах шифры и отметки вроде *«19:30, зона D, перекресток труб»*. «Ты тоже в их списке?» — Лина хмурится, доставая из рюкзака старый
Войтек Вышиньский, слесарь с завода в Кракове, каждое утро заваривает чай в жестяном термосе, пока его сосед Якуб жалуется на цены в местном *Żabce*. После смерти брата Матеуша, чье тело нашли в Висле с петлей из колючей проволоки на шее, Войтек три месяца прячет под кроватью старую карту с пометками: адреса, имена *«ночных бизнесменов»* — Свежий, Брыль, Ковальчик. В обеденный перерыв на фабрике,
В Лондоне, сентябрь 1940-го: Энид Блайтон, автор детских книг, в перерывах между бомбежками пишет письмо издателю — просит добавить в новые главы «Великолепной пятерки» описание эвакуации детей из города. Тем временем капрал Джек Харрис из 3-й пехотной дивизии, закопавшись в грязи под Дюнкерком, царапает карандашом открытку жене: «Кэт, если вернусь, первым делом вымоюсь в ванне до розовой кожи.
Сашка, худощавый парень из-под Тулы, впервые надел шинель в октябре 41-го. Его друг Петрович, бывший тракторист, учил крутить самокрутки из газетных обрывков: «Тут главное — не язык приклеить, а то вместо дыма кровь хлебнешь». Их рота рыла окопы под Смоленском, мерзлая земля звенела под ломами. Командир Лысенко, с обмороженными ушами, орал: «Копайте, пока фрицы не решили, что мы кроты!» По
Юки, с залысиной на виске от постоянного натяжения резинки для волос, находила обрывки газет 1987 года под полом кабинета химии. «Смотри, Хикару, тут про ту аварию на заводе «Красный рассвет» — все погибшие были нашими ровесниками». Хикару, не отрываясь от монитора с картой геомагнитных аномалий, бросил в сторону пачку растворимого кофе: «Их кости до сих пор в дренажных трубах. Я проверял
В пустыне Невады, Джесси копается в развалинах аптеки — пыльные банки с таблетками, сломанный холодильник с остатками инсулина. Ее дочь, Лила, задыхается в палатке у заброшенной заправки, грелка на лбу из старой футболки. Внезапно скрип шин: это Тео, механик в засаленной куртке, тащит в трейлере разобранное радио. "Если антенну не выровнять, сигнал до Феникса не поймаем", — бросает он,
Люк, рыжеволосый подросток из Монреаля, обнаруживает, что может «перемещать» боль других через физический контакт. Его сестра Эмили, страдающая от мигреней, становится невольным триггером: после того, как он случайно касается ее руки, ее боль исчезает, но проявляется у их соседа по лестничной клетке. «Ты превращаешь нас в громоотводы?» — шипит Эмили, разбивая чашку с кофе об пол кухни. Пара
В военной академии города Бандунг 17-летняя Рая сталкивается с жёстким распорядком: подъём в 4:30, застилание кровати «как каменная плита», строевая с утра до вечера. Её соседка по казарме, Сурти, шепчет за завтраком из риса с самбалом: «Если старшина увидит твои дрожащие руки на стрельбище, заставит чистить туалеты зубной щёткой». На третьей неделе Рая проваливает полосу препятствий — падает в
Джек Морроу, бывший сержант с татуировкой «Semper Fi» на запястье, чинит старый пикап в гараже на окраине Бейкерсвилля. Его соседка Лена, медсестра с ночной смены, приносит ему кофе в треснувшей кружке с надписью «Лучший папа». «Опять не спишь?» — бросает она, замечая пустую бутылку виски под верстаком. Джек отмахивается, но вечером у мемориала ветеранов сталкивается с Томми Карвером, своим
Оля, в застиранном фартуке с мукой на локтях, замешивает тесто в душной пекарне под Киевом. В кармане дрожит смс от Алены из Гомеля: *«Школу закрывают. Приезжай, пока классы ещё пахнут мелом»*. Димка, её сосед по общаге в Брянске, ворчит, протирая тряпкой клапана «Жигулей»: «Опять твоя белорусская челночина? Двигатель триста километров не протянет». Оля суёт в сумку банку вишнёвого варенья,
