Джейкоб Реннер, механик из Сиэтла, копался в двигателе старой Camry, когда нащупал холодный металлический чип под масляным фильтром. «Черт, это не отсюда», — пробормотал он, вытирая руки о рваную футболку. Чип замигал красным, обжигая ладонь. Вечером, разбирая покупки в квартире с видом на мост Вест-Сиэтл, Джейкоб заметил, как соседка Эмили мысленно повторяла список лекарств. «Тебе плохо?» —
Мартин, рыжебородый рыбак из Тронхейма, каждое утро проверял сети на краю фьорда, пока его сестра Ингрид не приносила кофе в жестяной кружке. «Опять полпуста», — бурчал он, вытряхивая пару тресок. В порту шумел рынок: Эйнар, их отец, торговался с поварихой из кафе за цену на камбалу. Внезапно приехали люди в оранжевых жилетах — геодезисты из Осло. «Здесь будет завод по опреснению», — сказал
Якумо, девушка в поношенном кимоно с выцветшим узором папоротника, торгует травяными сборами в крошечной лавке у станции Сибуя. Ее клиентка, старуха с морщинистыми руками, жалуется на призрака в квартире: *"Он переставляет чашки в буфете… всегда на те же места"*. Якумо молча кладет в бумажный пакет пучок полыни, затем внезапно хватает женщину за запястье: *"Он ищет керамическую
В заброшенном вагоне с потрескавшимися кожаными сиденьями Эмили Росс, библиотекарь из Ванкувера, нашла билет с чужим именем — *«Артур Клайн»*. Ее сосед, Лукас Грейвс, бывший механик, щупал холодный металл стен, бормоча: *«Тормоза сработали до остановки. Кто-то их отключил»*. За окном — только снежная пустыня Саскачевана, рельсы уходили в темноту. В багажном отделении Эмили наткнулась на чемодан с
Мари-Шанталь Дюваль, библиотекарь из Марселя, нашла в потрёпанном томе Бальзака карту с пометками *«Азимут 34°»* и *«Эль-Хадим»*. Следы вели в портовый склад, где она столкнулась с китайским химиком Хао Лином — в очках с толстыми стёклами, в пятнистом халате. Он вырвал карту, бросил: *«Вы не понимаете, это не ваша война»*, скрылся на моторной лодке. В её квартире на улице Ла-Канебьер позже
В приморском городке Сет, на узкой улочке с треснувшими ставнями, ветеринар Люк Моро спорит с рыбаком Антуаном Лефевром из-за сгоревшей лодки. «Ты же сам чинил двигатель!» — Антуан швыряет на стол пачку счетов за ремонт, пахнущих мазутом. Люк, стирая пальцем пятно вина на столешнице, напоминает, что брат Антуана задолжал ему за лечение собаки. Тем временем учительница истории Мари-Лор Дюваль,
Кирилл, 27 лет, в ржавой каске и засаленной куртке, каждый день ковыряется в щитке лифта хрущёвки на проспекте Славы. В подъезде пахнет варёной капустой и старыми коврами. «Опять проводка сгорела? — бурчит он, перебирая пучок проводов, пока бабка Зина с пятого этажа тычет в него зонтом. — Вчера Машка из 33-й квартиры пропала, а ты тут со своим паяльником…». Ночью лифт сам включается — цифры на
Джейд, в фартуке с пятнами от кофе, вытирает стойку в кафе на Сансет. Декс, в мятом пиджаке, ставит пустую чашку эспрессо на подставку с трещиной: «Твой вокал – как ржавый гвоздь в старом сарае. Хочешь его выдернуть?» Через два дня она стоит в подвале Eastside Vinyl, где пахнет плесенью и ладаном. На стене – плакат его бывшей группы 90-х, «Red Haze», заляпанный пивными пятнами. Пока Джейд
Акира, парень в потёртой кожаной куртке, находит в кармане старой джинсовки чёрную карту с изображением Джокера. На обороте — адрес подпольного клуба в районе Синдзюку. "Ты точно не перепутал с мусоркой?" — усмехается Юки, его одноклассница, когда он показывает ей карту за столиком в кафе *Raven's Nest*. Она ковыряет вилкой остатки омлета, а за окном моросит дождь. Ночью Акира
Лера, библиотекарша с фиолетовыми прядями в волосах, обнаружила потёртый дневник между стопкой брошюр о кролиководстве и сборником стихов Ахматовой. На обложке — выцветший павлин, внутри — записи незнакомки 1986 года: *«Папа снова кричал на маму, а я спрятала её кольцо в дупло старой ивы у реки»*. За чаем в баре «Сова» Максим, бармен с татуировкой скорпиона на шее, бросил не глядя: «Иву спилили
Чалерм торгует дурианами на пыльном рынке возле канала Кхлонг. Его сестра Сири, медсестра в муниципальной клинике, каждое утро оставляет ему контейнер с клейким рисом и жареной рыбой. «Не продавай в кредит, опять останемся без денег», — бросает она, поправляя шарф на плечах. Чалерм игнорирует, угощая старуху Нок кокосовыми сладостями — та клянчит в долг уже третью неделю. В пятницу появляется
Майкл Корлеоне, седой и сгорбленный, редко выходит из дома на Лонг-Айленде. Он целыми днями сидит в кабинете, перебирает старые письма от Конни и газетные вырезки про взрыв в Атлантик-Сити в 72-м. На столе — бутылка бурбона, пепельница с окурками Montecristo. Врачи шепчутся о проблемах с сердцем, но он игнорирует таблетки. «Ты думаешь, если откроешь пару легальных казино, они забудут, кто ты?» —
