Джейкоб, бармен из Бруклина, каждое утро протирает стойку в *La Estrella*, замечая следы помады Люси на чашке с кофе. Она учит третьеклассников математике в школе через дорогу, вечно жалуется на мел на пальто. «Вчера Тимми спросил, зачем дроби, если пиццу можно просто разрезать», — смеется она, завязывая шнурки кроссовок. В их квартире с окнами на пожарную лестницу Джейкоб находит старый
Айше, учительница литературы с пятнадцатилетним стажем, возвращается в лицей после полугодового отпуска по уходу за матерью. В классе 11-Б вместо привычных портретов Пушкина и Достоевского висят постеры рэп-исполнителей, а на задней парте новенький — Эмир, сын депутата, в кожаной куртке и с сигаретой за ухом. «Ты опоздала на семь минут, — бросает он, разглядывая телефон. — Мы уже начали без
Симон, сын владельца рекламного агентства в Атланте, пытается вырваться из тени отца, Маркуса. Он втирается в доверие к менеджеру ночного клуба «Эхо», подделывая резюме: «Опыт? Да я с пеленок знаю, как продавать воздух». По вечерам крадёт ключ-карту из кабинета отца, чтобы сливать данные конкурентам. Всё усложняет Ариэль — дочь бывшей партнёрши Маркуса по бизнесу, которая внезапно возвращается из
Лондон, район Шордич. Эмили, 27 лет, художница-неудачница, моет кисти в раковине с треснувшей эмалью, пока за окном дождь стучит по жестяным крышам. В комиссионке на Брик-лейн она натыкается на шкатулку с выцветшей надписью «Мэй, 1943». Внутри — письма солдата Альфреда и фотография женщины в платье с ромашками. «Ты копаешься в прошлом, как крыса в мусорке», — бросает соседка Люси, затягиваясь
Марк, 28-летний архивариус из Бостона, каждое утро заваривает кофе в треснувшей синей кружке, пока лифт в его доме 1930-х годов скрипит на пятом этаже. Его соседка Лиза, студентка-график с розовыми волосами, регулярно оставляет у двери коробки с книгами по японской каллиграфии, которые он случайно забирает, путая с посылками из муниципального архива. В четверг, пока Марк сортировал документы о
Марина, курьер в оранжевой жилетке, задержалась с доставкой в ресторан на Сретенке. Никита, владелец заведения, встретил её у служебного входа, перебирая квитанции: «Опять суп остыл. Вы вообще понимаете, что такое температурный режим?» Она, снимая шлем и поправляя растрепанные волосы, бросила: «А вы попробуйте объехать три пробки за двадцать минут». В кармане у неё пищал телефон — новый заказ из
Майя, 17 лет, переезжает из Ванкувера в резервацию «Кленовые холмы» после гибели отца в аварии на лесопилке. В рюкзаке — коробка с его старыми часами Casio, пачка писем от матери, которая сбежала в Торонто, когда Майе было шесть. Лиам, сосед с проколотой бровью, помогает разгружать чемоданы из потрепанного автобуса: *«Опять будешь ворчать, что медведи мусорные баки опрокидывают?»* В доме пахнет
Кейт, художница в потрепанном фартуке, приезжает в родной городок после смерти отца. В сарае за домом она находит его старый дневник с рисунками: девочка в синем платье, каменный колодец, даты 1987 года. В кафе "У Мэй" официантка Лиза, школьная подруга, роняет фразу: *"Твой отец каждую субботу ходил к старой мельнице, даже в дождь"*. Кейт копается в архиве библиотеки,
Джейк, бывший рыбак с потрескавшимися от соли руками, торгуется на пристани за старый мотор к лодке. «Сто пятьдесят, иначе уезжаю в город», — бросает продавец в заляпанной маслом куртке. Лиза, уволенная из кафе на Харбор-стрит, моет посуду у конкурентов за полставки; ее фартук пахнет прокисшим молоком. По вечерам она с Сарой, экс-учительницей, варит суп из доширака в съемной квартире над гаражом
В старом районе Ла-Бока, где разноцветные дома облупились от солнца, Лукас подметал пол в семейном кафе «El Árbol». Его сестра Мартина, закатав рукава, спорила с поставщиком мяса по телефону: «¿Treinta kilos de asado? ¡Ni loca pago ese precio!» За углом, возле граффити с Марией Эвой, София торговала самодельными брелоками с футбольной символикой. Ее младший брат Томас, прячась от жары под
Чэнь Сяо, менеджер по продажам из Нанкина, каждый вечер задерживался в кафе на углу улицы Чаншу, заказывая латте с двойной порцией эспрессо. В четверг, когда кондиционер сломался, он заметил за соседним столиком Ли Минь — девушку в крашеной джинсовой куртке, которая вытирала пролитый капучино салфеткой с логотипом сети. «Ты всегда так аккуратно всё портишь?» — усмехнулся Чэнь, протягивая ей свою
Сяо Лань, девятнадцатилетняя девушка с гиперчувствительным обонянием, работала в семейной чайной лавке «Белый жасмин» в старом районе Пекина. Ее день начинался с сортировки чайных листьев: пальцы быстро отделяли пуэр от улуна, а нос улавливал малейшие ноты плесени или дыма в сырье. На рынке, где она закупала специи, продавец Лю ворчал: *«Снова нюхаешь, как ищейка? Бери кардамон — партия сухая»*.
