Лукаш поправляет зеркало заднего вида, пальцы дрожат. В салоне «Шкоды» пахнет бензином и старыми сиденьями. Ондржей на заднем сиденье ковыряет ножом обшивку багажника — там пачки «Кэмел» с польской акцизной маркой. «Смотри, не продырявь», — бросает Лукаш, включая третью передачу. Дорога на Литомержице пустынна, кроме грузовика с прицепом «Сметана», который они обогнали полчаса назад. Ондржей сует
Антуан, бывший архивариус из Марселя, натыкается в подвале городской библиотеки на потёртую карту XIV века с пометками на иврите. Он звонит Лие, реставратору из Брюсселя, с которой когда-то сводил отчёты для музея: *«Смотри, тут рядом с портом отмечен колодец. Говорят, там замуровали чашу из храма Соломона… или это просто легенда?»* Лия, разбирая коробку с фламандскими гравюрами, находит
Азазель, демон с треснувшим рогом и шрамом через левый глаз, ошивается в Мельбурне, снимая комнату над вьетнамской закусочной. Его соседка, 16-летняя Эмили, подрабатывает уборщицей в торговом центре — однажды застает его, когда он ворует энергетики из холодильника хозяина. «Ты ж не из тех, кто платит за свет?» — тычет она в него шваброй. Азазель, приглушая пламя в глазах, бросает: «Выключи на
Оксана, живущая в пятиэтажке на окраине Кропивницкого, каждое утро выносила во двор треснувшее ведро с картофельными очистками для кур. Её муж Игорь, слесарь с завода «Красная Звезда», однажды забыл закрыть клетку — рыжая несушка сбежала через дыру в сетке к соседке Марии Ивановне, которая как раз развешивала мокрое белье. «Ты опять свою птицу не досмотрела! — крикнула та, тыкая пальцем в перья у
Эмили, графический дизайнер из Сан-Франциско, приезжает в родной Сноувилл после разрыва с парнем. Первым делом заходит в кафе «Морозный уголок», где натыкается на Джека — школьного друга, который теперь владеет заведением. Он, в фартуке с пятнами от кофе, разгружает коробки с имбирным печеньем. «Босс сказал, что ты вернешься, когда надоест бетон», — усмехается Джек, протягивая ей чашку какао с
Катя Соколова, 22 года, переезжает из Твери в Москву после смерти бабушки. Снимает койку в общаге на окраине — соседка Оля, парикмахер, по ночам жарит картошку на общей плите. Утро начинается с подработки в «Кофехаусе» возле метро «Чистые пруды»: клиентка в норковой шубе тычет в чек — *«У вас латте холодный, я жаловаться буду!»*. После смены Катя мчится в институт маркетинга, засыпая на лекциях.
Рут Хэндлер, соучредитель Mattel, заметила, как её дочь Барбара играет бумажными куклами, изображая карьеру и взрослую жизнь. В 1956 году в Люцерне она увидела куклу Билд Лили — пластиковую фигурку для взрослых, продававшуюся в табачных киосках. «Почему девочки не могут представлять себя стюардессами или врачами?» — спросила Рут у инженера Джона Вурхиса, разглядывая прототип Барби в клетчатом
Чжан Чжэнь, переехав из Шанхая в захолустный городок Цзянъань, впервые заходит в класс с облупившейся зеленой дверью. Парты здесь деревянные, с выцарапанными иероглифами, а вместо кондиционера — сквозняк из треснувшего окна. Линь И, девочка в поношенной школьной форме, тычет пальцем в его пустую тетрадь: *«Географию сдавать через неделю, а ты даже контурные карты не открыл»*. После уроков она
Джейк, бывший коп с подрагивающими пальцами от перегара, каждый вечер заказывает в «Красном углу» виски со льдом. Его соседка Лина, медсестра с татуировкой колибри на запястье, находит под дверью его квартиры пустые гильзы и оставляет записки: «Опять стреляли у мусорных баков. Вызывай сантехника». На заброшенной фабрике за рекой, где граффити с кричащим клоуном облупилось от дождя, наркокурьер
Такуя, в засаленной куртке с выгоревшими нашивками, ковырял магнитной палкой в куче консервных банок за заброшенным супермаркетом в Фукуоке. Ветер гнал по асфальту обрывки газет с рекламой рыбного аукциона. Под слоем битого стекла мелькнул блеск — механическая челюсть, припаянная к обгоревшей титановой пластине. "Эй, Кадзуки, глянь — как из тех старых роботов-официантов", — крикнул он
Валери Мун, бывшая звезда ситкома *«Солнечные деньки»*, цепляется за остатки славы, снимаясь в рекламе зубной пасты за 500 долларов. Ее агент Сэм Грин, вечно в потрепанном пиджаке от Armani, тащит ее на кастинг в съемочный павильон на окраине Лос-Анджелеса. «Там нужна «эксцентричная тетка» для шоу про призраков, — говорит он, жуя жвачку. — Ты идеальна». Валери в ответ роняет стаканчик с латте на
Эмили, бывшая маркетолог из Бостона, переезжает в старый дом с облезлой голубой верандой, доставшийся от бабушки Мэйбл. В сарае она находит коробку с вырезками: пожелтевшие фото свадеб 50-х, где гости танцуют меж яблонь. "Ты хочешь превратить этот сарай в... *зал*?" — хрипит сосед Джек, поправляя ковбойскую шляпу. Он показывает трещину в балке, из которой сыплются опилки. Эмили достаёт
