Сергей Михеев, слесарь с завода в Подольске, получает смс от дочери Леры: «Пап, приезжай. Срочно». Он бросает недокуренную «Беломорку» в пепельницу «Жигулей», давит на газ. В московской квартире Лера, в растянутом свитере и с синяком под глазом, молча ставит чайник. «Кто?» — хрипит Сергей, замечая смятый рецепт на антидепрессанты. Дочь отворачивается: «У тебя же сердце… Зачем лезешь?» На кухне
Клара, студентка-реставратор с потёртым блокнотом в руках, нашла в хранилище Лувра портрет неизвестной женщины XVIII века. Под слоем лака проступил едва заметный символ — переплетённые змеи. «Смотри, Антуан, — ткнула она пальцем в холст, — этот мазок... его намеренно замазали. Кто-то боялся, что символ увидят». Ночной сторож, доедая багет с сыром, фыркнул: «Может, художник просто торопился в
Денис, электрик из городка под Уралом, каждое утро объезжал полузаброшенные подстанции. В рюкзаке — паяльник, изолента, термос с чаем, который Катя, его девушка-историчка из местной школы, заворачивала в газету от крошек. «Опять трансформатор на Советской дымил», — бурчал он, вытирая сажу с лица, когда заезжал в котельную за колёсами для старого УАЗа. В пятницу, пока чинил щиток на окраине,
Артем, студент политеха, замечает подозрительный фургон возле обшарпанного гаража за рынком «Рассвет». Его соседка Лида, продавщица из ларька с чебуреками, шепчет: «Вчера мужики в камуфляже грузили ящики… Будто с грохотом, как кирпичи». Он проверяет записи с камеры на старом ноутбуке — видит знакомую куртку своего преподавателя физики, Гордеева. В автобусе №47 старик в кепке бормочет в телефон:
Эмили Ковальски, бывшая журналистка из Бруклина, каждое утро заказывает в кафе на углу 5-й авеню черный кофе и круассан с миндальной крошкой. Ее бывший муж, Джейкоб Реннер, теперь крупный девелопер, строит высотки в центре Манхэттена. В ящике старого комода Эмили хранит папку с фотографиями: Джейкоб в майке с пятнами краски, их дочь Лора в коляске у фонтана, письма о долгах за квартиру. «Ты
Алиса Громова, 19 лет, возвращалась с лекции в МАРХИ, когда серый «Лада» перегородил дорогу у метро «Бауманская». Мужчина в кожаном пальто с выцветшим шрамом на виске выхватил у нее телефон со сколотым экраном: **«Папаша твой долги не прощает. Скажешь спасибо, что не в Нефтеюганске морозить будешь»**. Ее затолкали в багажник, пахнущий бензином и старыми покрышками. В подвале на окраине Люберец,
Андрей Семенов, следователь с пятном ржавчины на пряжке ремня, нашел третье тело за неделю в подвале заброшенного хлебозавода на окраине Перми. Рядом с трупом — разбитый телефон «Нокиа» и пустая пачка «Беломора». Ольга Крылова, его напарница, втирала снег в куртку, пока изучала следы волочения: «Кровь тут впиталась в бетон еще до снегопада. Значит, тащили его в среду, когда ты с дочерью в цирк
Саша, водитель скорой, в пять утра ехал по маршруту возле станции метро «Парк Победы», когда услышал гул из тоннеля. Через минуту его машину засыпало бетонной крошкой — взрыв выбил плиты перекрытия. В медпункте он столкнулся с братом Максимом, который после увольнения из спецназа подрабатывал охранником. «Тут не случайность, — Максим сунул ему в руку обгоревший телефон с припаянным таймером. —
Сергей, инженер с потёртым портфелем, и Лера, дизайнер в винтажном платье, делят трёхкомнатную квартиру на Ленинском проспекте после развода. «Ты думаешь, я буду спать на раскладушке, пока ты разводишь тут свой хендмейд?» — бросает Лера, расставляя горшки с суккулентами в гостиной. Сергей в ответ хлопает дверью балкона, где курит дешёвые сигареты. По выходным приезжают дети — Катя,
В подсобке клиники Мори Огая, заваленной коробками с бинтами и пузырьками йода, пятнадцатилетний Осаму Дазай сворачивает рукав рубашки, обнажая старые шрамы. Мори, поправляя очки, бросает: *"Смерть — роскошь. Ты пока полезнее живым"*, кивая на груду документов с пометкой «Портовая мафия». Дазай в ответ щурится, тыча пальцем в карту Йокогамы с крестиками у складов: *"Взрывчатку
В провинциальном городке под Воронежем Николай Макаров, бывший водитель автобуса, ковыряется в старой «Волге» у гаража. Его жена Ольга, медсестра в районной поликлинике, размораживает холодильник, ворча: «Опять свет вырубали, весь суп прокис». Старший сын Сергей, приехавший из Москвы на выходные, пытается уговорить отца продать гараж: «Здесь же ржавчина по колёсам — кому это надо?» Николай
Со Гён, бывший коп с подбитым глазом и вечным пятном кофе на рубашке, копался в архивах участка, пока его брат Со Ын, прокурор в очках с треснувшей линзой, допрашивал в зале суда мелкого воришку. «Ты же знаешь, кто держит тут все ларьки, — шипел тот, вертя в руках пустую пачку сигарет. — Скажешь имя — завтра меня в реке найдут». Со Ын достал из кармана смятый конверт: фото трупа в канаве, лицо
