Настя и Денис въезжают в кирпичный дом под Нижним Новгородом, доставшийся от тётки Дениса. Коробки с книгами и посудой стоят в прихожей, на кухне пахнет сыростью. Настя находит в кладовке потёртый конверт с фотографиями незнакомой женщины в платье 80-х — лицо выцвело, остались только тёмные глаза. «Кто это?» — спрашивает она Дениса, но он пожимает плечами: «Может, родственница какой? Выброси».
Сергей Михеев, слесарь с завода «Волгодонскхиммаш», каждый вечер забирал дочь Лизу из школы №4, проходя мимо заброшенного ДК с облупленными колоннами. Его жена Аня, медсестра в детской поликлинике, в тот день не выдержала: «Сколько можно? Кредит за холодильник не закрыли, а ты опять про переезд в Ростов». Она стучала половником по краю кастрюли, где варилась перловка с тушёнкой. Сергей молча
Эмили, рыжая девушка в потёртой кожаной куртке, нашла старую карту в ящике дедовского комода на чердаке дома в Брайтоне. На обороте — координаты и надпись *"Ищи под львом на Трафальгарской площади"*. В тот же вечер она позвонила Джейку, своему соседу-студенту, который чинил велосипед во дворе: «Придётся вломиться в музей. Без тебя не справлюсь». В сумке у Эмили гремели фонарик и
Анна переезжает в тесную двухкомнатную хрущёвку Сергея на окраине Москвы. В первый же вечер Катя, 13 лет, ставит тарелку с недоеденными пельменями на шкаф — туда, где раньше лежали мамины вещи. «Почему ты переставила её сервиз?» — дочь тычет пальцем в полку с теперь симметрично расставленными кружками. Аня молча поправляет скатерть с выгоревшим узором, задевая локтем кастрюлю с борщом. Запах
Кайл, младший инженер в чикагской энергетической компании, случайно обнаруживает в служебном тоннеле метро странное устройство с мигающим экраном. На дисплее — обратный отсчет: *47:12:33*. Рядом валяется потрёпанный блокнот с формулами, подписанный «Р. Эллис». Парень звонит Лине, своей соседке-студентке, которая подрабатывает в химчистке: «Смотри, тут какая-то хрень на ядерный реактор похожа.
Андерс заносит чемоданы в лобби старого горного отеля, потрогав рукой трещину на штукатурке. Майя снимает мокрую куртку, ворча: «Топят как в гробу». В углу Эмиль щелкает выключателем — свет мигает, но не загорается. Лив, разворачивая карту, указывает на озеро за окном: «Там лед еще не сошел, хотя апрель». Вечером они греются виски из потрескавшейся бутылки, смеются над историей про
Эмир, сын владельца судостроительной компании из Бешикташа, столкнулся с Лейлой в узком переулке возле рынка Капалы Чарши. Она торопилась, роняя тюбики с красками из рваной сумки, когда он неловко попытался помочь. "Отстань, костюмный кукла", — бросила она, поправляя платок на выцветшем платье. Оказалось, Лейла арендует чердак в доме, который семья Эмира планировала снести под новый
Лазар приезжает в Ниш на автобусе, пахнущем бензином и сигаретами. В квартире отца, где обои отклеиваются возле радиатора, он копается в коробках с архивами — пожелтевшие статьи о тендерах на строительство моста через Южную Мораву, диктофон с помехами. Сосед Станое, в растянутом свитере, стучит в дверь: «Не лезь, парень. Твой старик полез в муравейник — получил». В кафе «Златен», залитом светом
Мария, которую все зовут Машкой, воровала корвалол из аптеки на углу Советской и Парковой. Ей нужны были деньги на лекарства для бабушки, которая кашляла по ночам, прижимая к груди фото деда-шахтера. Денис, ее одноклассник с ободранными костяшками пальцев, сторожил у входа, куря «Беломор». «Ты че, спички забыла?» — бросил он, когда Маша вышла, спрятав флаконы в рюкзак с выцветшим мишкой. В тот же
В провинции Синано, среди заросших бамбуком холмов, Масаюки Санада с сыновьями — Юкимурой и Нобусигэ — укреплял старые стены Уэда. В кузнице звенели молоты: крестьяне ковали наконечники для стрел, смешивая пепел с рисовым клеем, чтобы металл не крошился. "Токугава двинется через перевал Усуи," — бормотал Масаюки, чертя на карте изъеденной жуками линии. Юкимура, обматывая руки полосками
Эмир застает Лейлу в кафе возле пристани Бешикташа, где она, как всегда, крутит в руках серебряную зажигалку — подарок его младшего брата. "Ты даже не пытаешься понять, почему я не хочу переезжать в Анкану", — бросает он, разбивая чашку с остатками холодного турецкого кофе. Лейла молча собирает осколки, ее мокрые от дождя волосы прилипают к шелковому шарфу — тот самый, что Эмир купил на
Эда, в розовой кофте с выцветшими рукавами, перебирала хризантемы в крохотном магазинчике у мечети Сулеймание. Её мать, Зейнеп, кашляла в соседней комнате — звук ингалятора сливался с гулом трамвая за окном. «Опять просроченные таблетки берешь?» — бросила Эда, разворачивая пакет из аптеки. Вечером в кафе «Фируз» она отодвигала чашку с трещиной: «Кофе тут дороже, чем моя дневная выручка». Озгюр, в
