Алексей приезжает в деревню Глухово на старой «Ладе», пробираясь по разбитой дороге мимо покосившихся заборов. В доме с треснувшим окном мать, Мария Семёновна, разогревает щи в чугунке, кашляя в платок. «Хоть дров наруби, пока не померла», — бросает она, указывая на пустой чулан. Он находит в сарае ржавую пилу, вспоминает, как в двенадцать лет отец ругал его за сломанные зубья. Соседка Агафья
Игорь, саксофонист из Чебоксар, каждое утро протирал растянутые клапаны своего старого альт-саксофона тряпкой, смоченной в водке. В квартире с облупленными обоями пахло жареной картошкой — мать, Людмила Степановна, хлопала дверцей газовой плиты, бросая через плечо: *«Опять на репетицию? Может, лучше в такси устроишься?»*. По вечерам он играл в ресторане «Волга» для компаний, заказывавших
Антон, 16 лет, втирает тряпкой масляные пятна на полу отцовской мастерской в Нижнем Тагиле. Отец, Виктор Семёнович, швыряет гаечный ключ в ящик: «Болты перепутал, руки не из плеч». Вечером за картошкой с селёдкой мать, Людмила Петровна, шепчет: «Поезжай в институт, пока не поздно», но Антон молчит, ковыряя вилкой треснувшую тарелку. На вокзале он считает ржавые вагоны, подбирает обрывки билетов —
Илья ворвался в гримерку, споткнувшись о порванный ковер. «Вась, тут свет погас, а эфир через полчаса!» — крикнул он, поправляя галстук с пятном от кофе. Вася, закинув ноги на стол с пачкой чипсов «Морские», хрипло ответил: «Сейчас как в 90-е — импровизируй в темноте». За кадром Катя, его соседка по обшарпанной двушке возле метро «Беговая», звонила в пятый раз: «Ты опять забыл вынести мусор?»
Настя, 12 лет, в синей куртке с выцветшими заплатками на локтях, каждый день после школы торчит у «Василеостровской» с коробкой самодельных браслетов из бисера и проволоки. Осенний ветер с Невы сдувает ценники: «50 рублей». Мать, Ольга, медсестра в поликлинике на Среднем проспекте, ругается: «Опять уроки забросила?» — но Настя упрямо лепит на стену объявление: «Деньги на холодильник». В кармане —
Князь Дмитрий, затянутый в кольчугу с перекошенной пряжкой, спотыкался о корни, пока вел дружину через ночной лес к Дону. Воевода Боброк, щурясь на луну, прошептал: «Тише, княже… Татарские кони за рекой чуют.» К утру, когда туман поднялся, степь загудела от топота ордынской конницы — Мамай бросил вперед генуэзских наемников в латах, сверкавших под косыми лучами. «Щиты сомкнуть!» — рявкнул
Галина, Людмила и Валентина сбегают из интерната под Арзамасом, прихватив чемодан с вязаными носками и консервацией. Галина, бывшая бухгалтер, прячет под подушкой фотографию сына, который «забил на мать после женитьбы». Людмила, глуховатая на одно ухо, тайком собирает в автобусе объедки из столовой: «В дороге пригодится, а то опять эти американские галеты дадут». Валентина, курившая «Приму» с
Лиза, медсестра с обветренными руками от постоянного мытья полов в больнице, переезжает с дочерью Катей в деревянный двухэтажный дом под Вологдой. Муж погиб год назад — грузовик на обледенелой трассе. В первый же вечер Катя, раздвигая треснутые плитки на кухне, вытаскивает потрёпанный дневник Анны Семёновой: *«Он бьёт меня за то, что я не могу родить... Сегодня спрятала нож под матрас»*. Лиза,
Марина, 17 лет, живет в облупленном доме на окраине Череповца. Каждую ночь она просыпается от запаха паленой ткани — простыни под ней обугливаются, оставляя на матраце желтые пятна. После третьего пожара бабка Агафья, растирая гусиным жиром ожоги на руках, шипит: «Опять дьявольщина! Сожрешь нас, как церковь в Сокольниках». В школе одноклассники тычут пальцами в ее рваный рюкзак: «Смотри, Бендер,
В Подгорном, засыпанном осенней грязью, Лика в рваных резиновых сапогах доит корову, пока её мать кричит из дома: "Сбегай на станцию, встречай ту московскую!" На перроне Алина, в белых кроссовках, которые тут же становятся серыми, щурится от дождя. "Ты хоть понимаешь, что здесь нет даже нормального кофе?" — бросает она, разглядывая покосившийся домик Лики. Через час они стоят
Анна Соколова выходит из электрички на станции «Речной вокзал», поправляя рюкзак с потёртым московским университетским логотипом. На перроне её встречает мать в синем плаще с выгоревшими плечами: «Твой отец в гараже, мотор чинит — не вырвешь». По дороге домой Анна замечает Сергея Лопаткина, толкающего велосипед с погнутым крылом возле магазина «Рассвет». Он вытирает руки о засаленную куртку,
В Сарапуле 1806 года Надежда Дурова, переодетая в поношенный мундир, обрезает косы ножницами, оставляя щетину. Под именем Александра Соколова она втирается в казачий отряд, грузя сено в телегу. Старший унтер Цыганов, попыхивая трубкой, хрипит: «Ты, Соколов, на коня влезть не можешь — баба, што ль?» Надежда, стиснув зубы, вцепляется в гриву кобылы Машки, пахнущей потом и дымом. Ночью в казарме,
