Настя, швея из ателье "Рассвет", обнаружила в старом комоде с заедающими ящиками связку ключей с выцарапанными инициалами "М.Г." Рядом валялась потёртая открытка с видом Петербурга и пятном вина. Соседка Лида, затягиваясь папиросой на общей кухне, буркнула: *"Твоя мать, Катя, всегда твердила — ключи только к бедам. Смотри, не спугни своё тихое житьё-то"*. Сергей, муж
Шах Заман, водитель такси из пакистанского квартала Бруклина, каждое утро начинает с проверки старой Toyota на запах карри от вчерашнего ужина. Его клиенты — местные работяги, студенты CUNY, иногда туристы, заблудившиеся в переулках возле Атлантик-авеню. Однажды вечером к нему в машину садится мужчина в костюме от Hugo Boss, оставляет пакет на сиденье: *«Передашь Имрану до восьми. Иначе твой брат
Лиза Соколова, 24 года, моет полы в кафе «У Маргариты» на углу Подольской и Декабристов. В подсобке между мешками с мукой она натыкается на рваный рюкзак с пачками рублей — деньги Артёма Козлова, местного поставщика стройматериалов, который крутит дела из пивной «Гранат» в Коломне. Лиза прячет рюкзак в старую духовку у бабушки в коммуналке на Пряжке, но через два дня Артём ловит её у метро
Чжан Вэй, старший зять, торгует морепродуктами на рынке «Красный фонарь». Каждое утро он разгружает ящики с креветками, ворча на поставщика: *«Опять лед наполовину растаял – считай, треть прибыли в помойке»*. Его шурин Ли Мин, менеджер в консалтинговой фирме, носит костюмы с отутюженными стрелками и советует за семейным ужином: *«Закрой ларёк, открой франшизу – бухгалтерию я сам оформлю»*. Жена
Йозеф Хаберманн, владелец текстильной фабрики в Судетах, в 1945 году прячет в дубовом комоде документы, подтверждающие его попытки спасти рабочих-евреев. Его жена Марта, перебирая старые фотографии в гостиной с треснувшей фарфоровой вазой, шепчет: «Чехи уже в городе. Уедем, пока не поздно». Сын Томас, вернувшийся с фронта без двух пальцев на левой руке, молча копается в сарае, находя спрятанный
В центре — Анри Боланжер, французский бухгалтер, уволенный из лондонской конторы после 15 лет работы. На кухне хрущевки в Ист-Энде он трижды пытается повеситься на нейлоновом шнурке от штор, но крепление отваливается. В пабе «Королевский дуб» пьяный Анри сует бармену Ливеру смятый чек с надписью *«Нужен профессионал, спросить у Тони»*. На следующий день в парке Бермондси он передает незнакомцу в
Линь Юйчэнь и Чэнь Хао каждое утро встречались у ларька с чаем с молоком возле станции Zhongxiao Dunhua. Он брал черный чай без сахара, она — с жасмином и тапиокой. «Опять проспал лекцию?» — спрашивала Линь, вытирая капли с стакана салфеткой с логотипом сети. Чэнь молча протягивал ей коробку с дангао, купленным на ночном рынке Шилинь. Они шли через парк Даань, где старухи в широких шляпах
Аккун, парень в очках с царапиной на левой линзе, работал ночным грузчиком в порту Иокогамы. Его девушка, Рина, красила ресницы тушью «Чёрная пантера» каждое утро перед сменой в цветочной лавке на углу улицы Минамитэра. Они встречались у таксофона возле заброшенной игровой автоматной: он приносил ей горячие данго из ларька старика Хироси, она молча поправляла ему шарф, выцветший от морской соли.
Джейсон Беннет, пятнадцатилетний парень из Мельбурна, находит в мастерской покойного деда Эдмунда медный хронометр с треснувшим стеклом. В ящике старого верстака, заваленном гайками и пожелтевшими газетами 1940-х, он случайно нажимает рычаг на боку устройства — комната наполняется сизым туманом. Через секунду он стоит на том же месте, но за окном вместо рекламы «Кока-Колы» видит вывеску «Аптека и
Хэ-и в красном фартуке вытирает стойку кафе «Misty», пока клиент в очках тычет пальцем в меню: «Американо без сахара, но с двумя кубиками льда, ровно». Она кивает, замечая, как его рубашка запачкана соевым соусом. Чи-ён в это время спорит с профессором Ким в душной аудитории: «Вы говорите, феминизм — это про ненависть? Тогда история — про скуку?» Задние ряды хихикают. Джису, лежа на коврике с
Настя ждала Сергея два года, пока он был в зоне АТО. Когда он вернулся в их городок с треснувшими асфальтовыми дорогами и покосившимися синими заборами, она накрыла стол — борщ в глиняной кастрюле остыл, так и не дождавшись гостей. Сергей молча ел, пальцами вдавливая хлебный мякиш в тарелку. «Ты хоть письмо мог прислать», — бросила Настя, вытирая тряпкой масляные брызги с плиты. Он потянулся
В клинике на окраине Москвы психиатр Марк Зимин в разводе с женой пытается восстановить связь с дочерью Лерой, которая живет у бывшей супруги в хрущевке с попугаем-болтуном. Его рутина — сеансы с пациентами в кабинете с панорамными окнами, где он заедает стресс домашними кабачковыми оладьями. Однажды к нему приводят Настю, девушку в рваных кедах, которая разрисовала стену гаражей фразами вроде
