Лиза, в засаленной куртке с запахом солярки, возвращается с ночной смены на металлургическом комбинате. В холодильнике — пустые банки из-под соленых огурцов и полпалки маргарина. Саня, в потертых джинсах и с рюкзаком, заштопанным изолентой, роется в шкафу: «Ты опять с Лехой из цеха?» — бросает, не глядя. Сестры живут в пятиэтажке с облупленными подъездными стенами, где соседский кот постоянно
В старом районе Лахора, среди узких переулков и лотков с жареными *самосами*, студент-медик Заин ищет младшую сестру Марию, пропавшую после ночной смены в аптеке. Его друг Амир, работающий в мастерской по ремонту рикш, находит в кармане ее найденного платка обрывок чека из кафе «Шахи» с пометкой *«склад №3»*. «Там только грузчики с севера болтаются, — бормочет Амир, разглядывая жирные цифры, — но
Джейк торчит на парковке у закусочной «Эльдорадо», жует чизбургер с холодным кофе. Ржавый грузовик Маркуса, его соседа по трейлеру, припаркован вдалеке — двигатель стучит, как старый холодильник. «Слышь, если до пятницы не найду пятьсот, мне каюк», — Маркус вытирает масло с рукава, кивает на синяк под глазом. Лина, дочь хозяина автомастерской, краской замазывает граффити на стене гаража: «Опять
Ми-ён, 24 года, каждое утро разливает латте с кошачьими пенками в кафе «Дождевая капля» возле станции Хондэ. В четверг, когда закончились какао-порошок и салфетки с логотипом, вошёл парень в чёрном худи — Икс, 27, художник-фрилансер. Он всегда брал эспрессо, оставлял на столе смятые чеки с неразборчивыми эскизами. «Сколько можно пить эту горечь?» — Ми-ён протёрла бокал, наблюдая, как он рисует в
Ольга, медсестра из приграничного Гродно, каждое утро заводила будильник с треснувшим стеклом, пока её сын Саша кашлял в соседней комнате. В районной поликлинике врач Игорь Семёнович, перебирая потёртые рецепты, бурчал: «Синдром Хендерсона — редкая штука. В Минске ингаляторы «Вентолакт» есть, у нас — только глюкоза да надежда». Ольга, стиснув сумку с пузырьками анальгина, выменяла у соседки
Анна, в растянутом свитере с заплаткой на локте, каждое утро сортирует карточки в пыльной библиотеке на Литейном. Её сосед Дмитрий, пахнущий скипидаром и дешёвыми сигаретами, рисует граффити на задворках Галереи современного искусства. Они сталкиваются у ларька с чебуреками после дождя: он протягивает мокрый зонт с обломанной спицей, она суёт ему в карман дождавшуюся скисшую «Актимель». «Ты же
В больнице на окраине Лиона Мари в белом халате перевязывает рану подростку, который упал с велосипеда. За окном дождь стучит по подоконнику, а в кармане у неё звонит телефон — сестра Клод напоминает: *«Не забудь купить хлеб, а то папа опять будет ворчать»*. По дороге домой Мари заскакивает в булочную на улице Деголля, где сталкивается с Люком — он в кожаной куртке, пахнет бензином из
Ли Хао, студент-архитектор, каждое утро забегает в кафе *Moon Rabbit* на Циньхуэйской улице, чтобы взять капучино с двойной порцией эспрессо. За стойкой Сяо Лань, в фартуке с пятном от вчерашнего горячего шоколада, машинально протирает кружку: «Опять не выспался? У тебя под глазами синяки, как чернильные кляксы». Он морщится, поправляя очки, и роняет ключи от мастерской в лоток с чаевыми. По
Линь Фэн, щуплый паренёк в очках с потёртой оправой, каждый день таскал в рюкзаке контейнер с холодной лапшой — обед, который мать оставляла на кухонном столе перед ночной сменой на текстильной фабрике. В школе №14, где стены пахли мелом и старыми партами, девчонки из группы Цзя И поджидали его у раздевалки. "Смотри, наш учёный мышь опять в грязных кроссовках", — цокала языком Цзя И,
Люка, парень в мятом фартуке пекаря, каждое утро выкладывает багеты на полку кондитерской *La Douceur*. Руки в муке, он повторяет движения из вчерашнего ролика с уличным танцором Батистом. «Опять мечтаешь?» — хрипит хозяин пекарни, кивая на прилавок, где застыли недопеченные эклеры. В углу, за столиком с треснувшей мраморной столешницей, Мари — хореограф с тугой сединой в чёрных волосах — щупает
Хуан, бармен из кафе на углу улицы Падре-Бильини, каждое утро протирал стойку тряпкой с лимонным запахом, пока не наткнулся на потрескавшийся холст в кладовке — последнюю работу его погибшей девушки, Камилы. Ее призрак начал появляться возле киоска с фресками *морросо*, где она раньше покупала манго. «Ты же любил меня достаточно, чтобы найти того, кто подрезал тормоза?» — голос звучал, как скрип
Лена, 17 лет, в рваных джинсах и потёртой куртке, тащит через грязный переулок Зареченска мешок с кроличьими лапками. «Опять браконьеры у горьковского пруда шныряют», — бормочет она, сплёвывая на асфальт. Вечером в полуразрушенном клубе «Рассвет» её ждёт Сашка — рыжий парень с перебинтованной рукой. «Слушай, у Горбатого вчера шмальнули двух кабанов. Говорят, следы к школе ведут», — он тычет
