Лян Юэ впервые заметил Хуан Юйцзэ в университетской библиотеке Ханчжоу: она переставляла книги на полке, а он, споткнувшись о портфель с чертежами, рассыпал карандаши. «Ты всегда так неловко помогаешь?» — усмехнулась она, подбирая *Castell 9000*, которые он копил три месяца. Следующие полгода они встречались в кафе на улице Цинчуньлу: он рисовал эскизы мостов, она читала Кафку вслух, споря о
Соён, с красным шарфом на шее, сидела в углу кафе «Мельница» возле станции Чхунмуро. На столе — два пустых эспрессо-стакана и смятая салфетка с её рисунками: коты, деревья, чьи-то глаза. Минхо, в потёртой кожаной куртке, опоздал на 20 минут. «Извини, автобус застрял возле рынка Намдэмун», — бросил он, садясь. За окном дождь смешивался с гудками такси. Она спросила про шрам на его руке, но он
Минджон втиснулась между стопкой пластиковых стульев и коробкой с LED-гирляндами, пока Тэхун пытался закрепить баннер над сценой в парке Ханган. «Сонъи, передай степлер!» — крикнул он волонтёру в жёлтом жилете, который жевал рыбный пирожок *хоттеок*. Ветер с реки срывал угол баннера с надписью «Семейный фестиваль», а из палатки с кимпабом тянуло запахом кунжутного масла. Минджон, вытирая пот с
Ласло, электрик из района Кёбанья, каждое утро пил кофе из автомата на станции «Келети». В кармане — смятая фотография сестры Эржебет, пропавшей после митинга у здания парламента. Ее красный шарф он нашел возле моста Маргит, зацепившийся за ржавую ограду. «Ты видел хоть что-то?» — спросил он у слепого продавца газет на площади Ференца, но тот только постучал тростью по асфальту: «Здесь все
Магда, копирайтер из Варшавы, приезжает в Залесье после получения конверта с ключом от дома покойной подруги Каси. В ящике комода она находит стопку писем, датированных за месяц до смерти Каси: *"Он снова приходил ночью, оставлял грязь на пороге. Марек знает, но молчит"*. Соседка, Бронислава, приносит банку соленых огурцов и бормочет: *"Тут не любят чужих. Особенно тех, кто
Ли Вэй, инженер из Шанхая, забрел в пещеру у подножия горы Мейли, пытаясь сфотографировать редкую бабочку. Внутри он наткнулся на каменный диск с выбитыми созвездиями — случайно сдвинул его плечом, и стены замигали бирюзовым светом. Очнулся в роще, где воздух дрожал, как над асфальтом в зной, но вместо асфальта — поля ароматного жасмина. «Ты разбил печать», — услышал он за спиной. Девушка в синей
Хирото, старшеклассник из приморского городка Сирануи, каждое утро покупал в автомате банку холодного чая «Ямамото» перед школой. Во время уборки в храме Сандзюсандо он наткнулся на треснувший деревянный комод с фамильным гербом — внутри лежала кукла в кимоно, пахнущая ладаном. «Ты даже не представляешь, что держишь в руках», — прошептал за его спиной голос, и Хирото обернулся на девушку с
Лоретта чинила сломанный трансформатор в лаборатории под заброшенным зернохранилищем, когда её сын Коул прокрался туда через дыру в заборе. Он нашёл в куче ржавых труб странный шар с трещиной, из которого сочился сизый дым. «Ты же знаешь, что нельзя сюда лазить?» — Лоретта вырвала предмет у него из рук, но шар активировался. Время остановилось: муха застыла в сантиметре от оконного стекла, капли
Ха-ён, 15 лет, каждый день после школы таскает сумки с подержанными книгами из магазина *Чернильное пятно* в старом районе Сеула. Её крошечная комната завалена потрёпанными томиками Пушкина и дешёвыми комиксами, которые хозяин лавки отдаёт вместо зарплаты. Однажды, разбирая завалы, она натыкается на чёрный конверт с именем «Ли Со Джун» — своим настоящим, данным при рождении, о котором знала
Гэвин из Эссекса, в очках с толстыми линзами, каждую пятницу заезжает в «Тesco» за полуфабрикатами для мамы Пэм, пока та перемывает соседские сплетни. Стейси, рыжая, с голосом, хрипловатым от сигарет, работает в баре на Барри-Айленд, разливает эль туристам, которые путают Кардифф с Корнуоллом. Они встречаются через общего друга — дядю Стейси, Брайона, который продал Гэвину подержанный «Vauxhall»
Ли Лань, девочка лет двенадцати, живет с отцом-рыбаком Вэнь Чжоу в деревне у заросшего камышом озера. Каждое утро отец уходит на ловлю, оставляя ей мешок сушеной рыбы и строгое напутствие: «Не выходи за порог после заката — вода ночью не наша». В избе пахнет жареным карпом и дешевым ладаном, а на стене висит потрескавшийся амулет с иероглифом «тишина». По вечерам Ли Лань крадется к старой лодке у
Жуи просит служанку Сяоцзюй перевязать рану на ладони — вчера она сама обрезала розы в саду, чтобы отправить их императору Цяньлуну. «Скажи повару, пусть приготовит утку с каштанами, — шепчет она, поправляя нефритовую шпильку в волосах. — Его Величество любит это блюдо в дождливые дни». Во внутреннем дворе Цяньлун, разбирая доклады о засухе в Шаньдуне, машинально трогает шелковый мешочек у пояса
