Саша, 14 лет, живет с сестрой Катей в сибирской деревне возле болотистой протоки. Каждую весну они ждут стаю журавлей, особенно одного — с подбитым крылом, которого Саша когда-то выходил. Утром перед школой брат чинит сеть на старом причале, Катя собирает клюкву в жестяную банку. «Опять опоздаем, — ворчит она, — Мать опять заругает». Саша молчит, затягивает узел на веревке — вчера дед
Джейн, 22 года, в рваных джинсах и фартуке с пятнами от латте, разгружает посудомоечную машину в кафе *Bean & Breeze*. За углом, у столика с треснувшей мраморной столешницей, Лиам, бармен из соседнего клуба, рисует каракули в блокноте. "Снова проиграл ставки на скачках?" — бросает она, вытирая руки о полотенце с выцветшим логотипом. Он хрипло смеется: "Лучше спроси, сколько ты
Элиза, рыжеволосая девятнадцатилетняя студентка, каждое утро покупала капучино в баре возле Пьяцца Навона. В рюкзаке у нее валялись кисти, тюбик ультрамарина и конверт от матери из Сицилии, нераспечатанный с прошлой недели. В мастерской на Виа Маргутта Лука, ее сосед по съемной квартире, уже ждал с бутылкой дешевого кьянти: «Синьорина, вы опять проспали! Старик Джузеппе звонил — хочет, чтобы ты
Шоко, 33 года, каждое утро покупает кофе в автомате возле офиса в Сибуя. Её стол завален отчетами по продажам медицинского оборудования, рядом — потрепанный ежедневник с наклейкой кота. Подруга Юми, замужняя мать двоих, звонит во время обеденного перерыва: «Ты же понимаешь, после 35 тебя перестанут звать даже на омиай?» Шоко перебивает, доставая из сумки бенто с холодным рисом. Коллега Кендзи,
Ынсо копошится в пыльных коробках, переезжая из дома у реки в Сеул. Забыла на столе брелок из ракушки, который Джунсу вырезал ей в десять лет. "Не теряй, а то вернусь и заставлю есть всю тушеную редьку из холодильника", — бросил он, пряча свой половинку под футболку. Мать Ынсо кашляет в углу комнаты, протирая фотоальбом с пятном от чая — на снимке они вчетвером: двое детей, двое
Антон, студент-заочник из Люберец, каждые выходные встречался с Сергеем и Димкой возле ларька с шаурмой на Казанском вокзале. Они закупались дешёвым пивом «Жигулёвское», переодевались в чёрные худи без логотипов, прятали шнурки от ботинок в карманы. «Сегодня мочим «Спартак» у Чистых прудов», — бросал Сергей, разминая кулаки в кожаных перчатках с вырезанными костяшками. После драки в подземном
Юи, девушка в потёртом фартуке из кафе «Мидори», каждое утро вытирала крошки со стола, пока Сора, её сосед по квартире в районе Сибуя, корпел над эскизами манги. Их комната — шесть татами, заваленная одеждой угловая полка, треснувшее окно с видом на железнодорожные пути. «Опять рис до двенадцати?» — бросала Юи, спотыкаясь о стопку журналов *Shonen Jump*. Он молча кивал, закусывая лапшу из чашки,
Марина, продавщица из магазина тканей на улице Ленина, вяжет свитер на старом диване, пока мать, Людмила Петровна, строчит платье на машинке "Зингер". В четверг, когда шел дождь, в магазин зашел Сергей в дорогом пальто — попросил помочь с выбором льна для штор. "У вас тут… уютно", — пробормотал он, разглядывая клубки пряжи. Марина, пряча пятно от кофе на блузке, протянула
Вика, парикмахер из Черкасс, переезжает с мужем Антоном, автомехаником, в киевскую хрущёвку. Антон устроился в гараж на Оболони, а Вика — в салон «Люкс-стиль» возле метро «Лукьяновская». По вечерам она приносит домой запах лака для волос, жалуется на клиентку, которая требовала «как у Моники Беллуччи», но потом расплакалась из-за цены. Антон, разбирая старый мотор, бросает: «Может, хватит с этими
Мехэк, 22 года, в розовом сари с выцветшей каймой, каждый день толкается на базаре в Джаландхаре, продает самодельные браслеты из пластиковых бусин. Ее мать, Шанти, кашляет в углу однокомнатной халупы, где на столе всегда стоит чашка с остывшим чаем масала. «Завтра придет Ракеш-брат, обсудим твое замужество», — бормочет Шанти, вытирая ладонью пот со лба. Мехэк прячет под кровать конверт с
Оля, в розтертому светрі з капюшоном, розкладає хризантеми у кіоску біля метро «Лівобережна». Андрій, водій синьої Daewoo Lanos з подряпиною на дверці, щодня купує в’ялі троянди: «Три гривні, але краще візьми ті, що зліва – вони вчора приїхали». Він сміється, кладе на прилавок зім’яту п’ятигривневу купюру й забирає квіти без решти. По дорозі до таксі розсипає пелюстки на снігу, наче відмічає
О Хынъён, бывшая актриса провинциального театра в Тэгу, втягивается в дворцовые интриги после случайной встречи с императором Ли Хёком в дождь. Она запомнила его не по титулу, а по промокшему синему плащу и нервной привычке теребить запонку с гравировкой в виде тигра. «Вы вообще едите нормально?» — спросила она, подавая ему кофе латте с двойной порцией сиропа, пока он ждал репетиции спектакля
