Анна, сотрудница провинциальной библиотеки в Выборге, нашла в старом комоде конверт с выцветшими фотографиями и письмом от матери, умершей три года назад. *"Прости, что молчала. У тебя есть брат"* — строчки дрожали под пятном чайной заварки. В архиве ЗАГСа, пролистывая журналы 1987 года, она выяснила: отца три месяца назад похоронили под именем "Сергей Ветров", хотя в паспорте
Лиза, 28 лет, библиотекарь в районной читальне на Лесной улице, находит в куртке Максима чек из ювелирного с рваным уголком — дата совпадает с его ночными «авариями на работе». Она молча кладет бумажку под соль-перцовку на кухонной полке, где всегда лежат ключи от гаража. В пятницу, когда он пытается починить протекающий кран тряпкой от машинного масла, она бросает: «Ты в субботу тоже будешь
Рави, таксист с прокуренными зубами, подвозит студентку Миру в час пик. Улицы Мумбаи забиты автобусами, из открытых окон летит брызгами карри. «Слушай, тороплюсь на лекцию по экономике», — Мира переключает радио, где орут хинди-поп. На перекрестке у рынка Кроуфорд их таранит черный SUV. Водитель в золотой цепи выкрикивает угрозу на тамильском, бросает в салат-бар разбитой фары конверт с фото
Эмили, рыжеволосая официантка из закусочной «Лодочник» на окраине Онтарио, каждое утро перед сменой чинила отцовскую удочку. Её младший брат, Томми, воровал из её кошелька монетки на жвачку, приговаривая: *«Ты же всё равно копишь на тот старый фотоаппарат, а я тебя снимать научу»*. В августе, когда озеро покрылось рябью, в город вернулся Джейкоб — сын владельца лесопилки. Он приходил в кафе за
В Севилье старый тореадор Маноло, с шрамом через левую бровь, пьет эспрессо в баре *La Sombra*. Рядом сидит британка Клара, в помятом твидовом пиджаке, листает газету с заметкой о пропавшем артефакте — кинжале XVIII века. «Вы видели это?» — тычет пальцем в фото. Маноло молча достает из кармана смятый конверт: та же фотография, но с пометкой *«Callejón del Beso, 12. Medianoche»*. На улице дождь
Алексей, водитель из Тверской области, коптит сигарету у гаража с облупившейся зеленой дверью. В кармане — квитанция за коммуналку, которую он второй день перекладывает из куртки в джинсы. «Кириллыч, одолжишь до пятницы?» — бубнит он в телефон, разглядывая трещину на асфальте, где пророс одуванчик. На другом конце молчание, потом хриплый смех: «Тебе бы в «Сокол» податься — там за пару рейсов
Виктор, бывший инженер завода, после сокращения чинит кран соседке Татьяне за бутылку коньяка. Ольга, его жена, ворчит: «Теперь ты и сантехник?» Деньги на репетитора для сына Сережи копят в жестяной банке из-под печенья. В подъезде Виктор собирает люстру для пенсионерки Нины Петровны — та сует ему сотню гривен, пряча от зятя. Ольга узнает, требует бросить «унизительную работенку», но Виктор
Катя в синей униформе салона «Мобилка» на Ленинградке поправляет витрину с кнопочными телефонами, когда к ней заходит мужчина в кожанке. «Вы… э-э-э… по прейскуранту?» — бормочет он, доставая из кармана смятые купюры. Катя хмурится: «У нас тарифы на связь, не путайте!» Тем временем Оля в парикмахерской «Локон» на окраине Москвы едва не роняет ножницы — клиент с татуировкой на шее, увидев её
В Риме Октавиан, худощавый и с холодным взглядом, разбирает донесения о кораблях Марка Антония у берегов Греции. Его сестра Октавия, пряча кольцо с выцарапанным именем *Antonius*, умоляет: «Ты разобьешь флот, но что останется мне?» В Александрии Антоний пьет вино с медом, а Клеопатра, обмахиваясь опахалом из павлиньих перьев, шепчет: «Римляне назовут тебя рабом египтянки... а ты им станешь».
Лена, архитектор из берлинского района Пренцлауэр-Берг, каждое утро заваривает кофе в синей эмалированной кружке, пока её муж Томас, хирург из клиники «Шарите», молча просматривает почту. Дети, восьмилетний Лука и двенадцатилетняя Миа, спорят за последний кусок штоллена за завтраком. На работе Лена рисует эскизы жилого комплекса, но мысленно возвращается к вчерашней встрече с Давидом —
Джорди Меррик, пятнадцать лет, таскает угольные мешки на доке Ливерпуля. Его отец, Томас, пропал в штольне два года назад — тело так и не нашли. Мать, Мэйбл, стирает бельё в цинковом тазу, пальцы в трещинах от щёлока. «Сходи к мистеру Харгривзу, спроси про расчёт», — бросает она, развешивая простыни во дворе-колодце. Джорди молча кивает, зная, что хозяин верфи снова отмахнётся: «Долги отца ещё не
Антонио Каротенуто, комиссар из Рима, приезжает в горную деревню Саглиано расследовать контрабанду. На рынке он сталкивается с Марией Де Рита — местной повитухой, которая торгует яйцами и спорит с крестьянином из-за цены на сыр. «Ты бы лучше молчал, — перебивает она, — твоя жена вчера три часа рожала, а ты тут торгуешься за две лиры». Антонио, пытаясь вникнуть в местные порядки, замечает, как Дон
