Лиза Мюллер, 17 лет, в рваных кедрах и потертой куртке, разгружает ящики с бубликами в пекарне *Goldene Krume* на окраине Берлина. Её младший брат Юлиан, пряча под кроватью флаеры с анархистскими лозунгами, просит: *«Скажи маме, что я на репетиции оркестра»*. Тем временем Томас фон Штраус, в идеально отглаженной рубашке, спорит с отцом в кабинете с дубовыми панелями в вилле под Мюнхеном: *«Ты
Лия Вонг, младший аналитик лондонского филиала банка HSBC, обнаруживает в старом чемодане отца потёртый блокнот с координатами склада в районе Кенсингтон. В тот же вечер она получает смс от неизвестного номера: «Твой брат Минго ошибся с людьми. Ищи конверт в парке Виктория, под скамейкой у фонтана». В кармане джинсов Лии застревает билет на метро — линия Пикадилли, станция Глостер-роуд. На кухне
Камила, журналистка из Сан-Паулу, врывается в редакцию на улице Аугуста, скидывает рюкзак с потрёпанным блокнотом и кричит Родриго: «Твой заголовок — мусор! Вместо анализа безработицы ты пишешь про «шокирующие фото звезды»!» Он, не отрываясь от монитора с уведомлениями о подписках, бросает: «Люди кликают на эмоции. Где твой прагматизм?» Её стол завален распечатками интервью с учителями на
Лиен, 22 года, в синей полиэстеровой форме продает *бань ми* на рынке Нячанга. Хоанг, ее парень, тащит корзину с кальмарами мимо лотка, бросает: «Завтра опять в море – капитану брат нужен в экипаже». Она вытирает руки об фартук, достает смятый конверт – письмо от тетки из Сайгона: «В отеле "Золотой лотос" место горничной. Бери, пока не передумали». На причале, пока Хоанг чинит сети, его
Маркус чинит старый микроавтобус во дворе рижской хрущёвки, пахнущем рыбой с утреннего рынка. Мать кричит из кухни: «Опять везешь эти ящики в порт? Деньги сами не придут!» Он молча затягивается «Петром I», бросает ключи на пластиковый стол. Через неделю — Одесса: контейнеры, чайки, таможенник в потёртой форме тычет пальцем в просроченную визу. «Ты что, слепой? Здесь же штамп от 15-го!» — Маркус
Лера, в розовой кофте с выгоревшими рукавами, таскает баллончики за школой, где окна заклеены скотчем крест-накрест. В кармане — смятая фотка брата-срочника, который год не отвечает. Сашка, с перепачканными машинным маслом пальцами, ковыряет болты на «Днепре-12» возле гаража, пахнущего бензином и старым картоном. «Чё ты с этим ржавым корытом возишься?» — бросает она, вытирая ладонью пот со лба.
Анна, продавщица из книжного с ветхой вывеской на Литейном, каждый вечер проходила мимо музыканта в переходе «Чернышевская». Максим, в потёртой кожанке, перебирал струны гитары, напевая хрипловато: *«Эти вагоны когда-нибудь остановятся…»*. Однажды осенью, когда дождь стучал по железным ступеням, она уронила сборник Ахматовой, зацепившись зонтом за перила. Он поднял книгу, протянул со смешком:
Артем щелкал фишкой «Пепси» по краю доски, пока Гриша водил пальцем по диагоналям. «Смотри, тут конь давит, — бормотал он, — а ты слона на е5 толкаешь, будто телегу с сеном». В шахматном клубе за окнами поезда грохотали, вибрация сдвигала фигуры. Артем доставал бутерброд с колбасой, заворачивал обратно в газету — мать ругалась, что крошки в сумке. Тренер Валера, пахнущий махоркой, тыкал в их
В Мумбаи 23-летняя Амита, студентка-метеоролог, замечает розовые всполохи на радаре во время ночной смены. Ее друг Раджеш, лаборант с потертым блокнотом в руках, тыкает в экран: «Смотри — давление упало до 450 гектопаскалей. Такого не бывает». Утром они находят трещину в стене института, из которой сочится маслянистая жидкость с запахом жженого сахара. Тем временем в Шанхае Ли Чэнь, водитель
Настя, водитель Daewoo Lanos 2003 года, каждый вечер объезжает Подол, забирая клиентов с перегаром и разбитыми телефонами. В четверг к ней сел Игорь в помятом пиджаке — забыл портфель с 15 тысячами гривен на заднем сиденье. «Черт, это полгода кредита за квартиру», — бормочет Настя, разворачиваясь у Житнего рынка. Дома мать, обмотав ноги эластичным бинтом, шипит: «Опять везешь чей-то хлам?»
Сергей Морозов, слесарь с завода в Выборге, каждое утро чинил старую «Ладу» во дворе хрущёвки, пока жена Ольга разогревала на плите вчерашние блины. «В Москве хоть кран сломается — платят в три раза больше», — бросила она, разглядывая объявление о вакансии сантехника. Сын-девятиклассник Антон молча тыкал вилкой в яичницу, мечтая о гитаре, которую отец обещал купить «когда-нибудь». Вечером, за
Харуто и Юи росли в одном квартале, где каждый третий дом знал, как Юи прятала за ухом карандаш во время подготовки к экзаменам под вишней у школы. «Ты опять забыла перчатки», — бросал Харуто, снимая свои потёртые чёрные варежки, пока они ждали автобус на углу улицы с автоматом с газировкой. Его отец работал на рыбном рынке, и запах соли доносился даже с ранцем, когда он вытаскивал тетрадь с
