Летом 1986-го Лиза Мюллер, 24 года, каждый вечер заклеивала трещины в обоях дешевыми марками с изображением Берлинской телебашни. Она работала в типографии на Шпреевальдштрассе, печатала пропагандистские листовки, пряча между станками обрывки стихов Эриха Фрида. Ее младший брат Йонас, худой парень в очках с переклеенной оправой, тайком рисовал граффити на западной стороне стены — красные журавли
Эмили Картер приезжает в Хартсборо спустя десять лет — сразу к старой ферме с покосившимся забором и ржавыми вёдрами у колодца. В кафе «Золотой колос» мэр Томас Грэй предлагает ей подписать бумаги о продаже участка под склад сети супермаркетов: «Твой отец бы согласился, городок задыхается». Она натыкается на Джейкоба Райдера, бывшего соседа, который копается в её сарае, пытаясь починить сломанный
Мина, парфюмер с тускло-рыжими волосами, ютится в крохотной квартире над пельменной лавкой в Сеуле. Её стол завален флаконами с этикетками *«жасмин-04»*, *«глина-юг»*, а на холодильнике прилеплена записка: *«Не забыть купить рисовый уксус»*. Коллега Джихун, вечно в очках с толстой оправой, тыкает пальцем в её последнюю работу: **«Мина, это же бергамот и ваниль — запахи как небо и земля. Ты опять
Соён, 22 года, каждое утро протирала столики в кафе «Мельхиор» возле станции Чхондам. В перерывах она дорисовывала в блокноте эскизы фонарей, которые мерцали над переулком Инса-дон. Там же впервые заметила Минхо — парень в потертых джинсах, заказав американо, два часа чертил что-то в тетради с наклейкой университета Хонгик. «Ты архитектор?» — спросила она, указывая на его схему моста. «Мечтаю им
На окраине провинциального городка, где узкие улочки пахнут жареными клецками *ттокпокки*, 11-летняя Сохён ковыряет палкой лёд в сточной канаве. Её бабушка, Ким Окхи, ссутулившись, режет мороженую капусту на крыльце — нож стучит по доске как метроном. «Сколько снега ни счищай, всё равно налипнет», — бормочет старуха, глядя, как внучка в рваных варежках пытается откопать замерзший велосипед. Сохён
Джейкоб, бармен из Бруклина, каждое утро протирает стойку в *La Estrella*, замечая следы помады Люси на чашке с кофе. Она учит третьеклассников математике в школе через дорогу, вечно жалуется на мел на пальто. «Вчера Тимми спросил, зачем дроби, если пиццу можно просто разрезать», — смеется она, завязывая шнурки кроссовок. В их квартире с окнами на пожарную лестницу Джейкоб находит старый
Симон, сын владельца рекламного агентства в Атланте, пытается вырваться из тени отца, Маркуса. Он втирается в доверие к менеджеру ночного клуба «Эхо», подделывая резюме: «Опыт? Да я с пеленок знаю, как продавать воздух». По вечерам крадёт ключ-карту из кабинета отца, чтобы сливать данные конкурентам. Всё усложняет Ариэль — дочь бывшей партнёрши Маркуса по бизнесу, которая внезапно возвращается из
Лондон, район Шордич. Эмили, 27 лет, художница-неудачница, моет кисти в раковине с треснувшей эмалью, пока за окном дождь стучит по жестяным крышам. В комиссионке на Брик-лейн она натыкается на шкатулку с выцветшей надписью «Мэй, 1943». Внутри — письма солдата Альфреда и фотография женщины в платье с ромашками. «Ты копаешься в прошлом, как крыса в мусорке», — бросает соседка Люси, затягиваясь
Марина, курьер в оранжевой жилетке, задержалась с доставкой в ресторан на Сретенке. Никита, владелец заведения, встретил её у служебного входа, перебирая квитанции: «Опять суп остыл. Вы вообще понимаете, что такое температурный режим?» Она, снимая шлем и поправляя растрепанные волосы, бросила: «А вы попробуйте объехать три пробки за двадцать минут». В кармане у неё пищал телефон — новый заказ из
Чэнь Сяо, менеджер по продажам из Нанкина, каждый вечер задерживался в кафе на углу улицы Чаншу, заказывая латте с двойной порцией эспрессо. В четверг, когда кондиционер сломался, он заметил за соседним столиком Ли Минь — девушку в крашеной джинсовой куртке, которая вытирала пролитый капучино салфеткой с логотипом сети. «Ты всегда так аккуратно всё портишь?» — усмехнулся Чэнь, протягивая ей свою
Сяо Лань, девятнадцатилетняя девушка с гиперчувствительным обонянием, работала в семейной чайной лавке «Белый жасмин» в старом районе Пекина. Ее день начинался с сортировки чайных листьев: пальцы быстро отделяли пуэр от улуна, а нос улавливал малейшие ноты плесени или дыма в сырье. На рынке, где она закупала специи, продавец Лю ворчал: *«Снова нюхаешь, как ищейка? Бери кардамон — партия сухая»*.
Лян До, звукорежиссёр с привычкой записывать городской шум на старый диктофон Sony, сталкивается с Вань Пай, начинающей скрипачкой, в кафе на улице Гуолу. Она роняет ноты в лужу у входа, он поднимает их, задевая её холодную руку. «Ты слышишь, как дождь стучит по вывеске? — говорит он, указывая на покосившуюся неоновую табличку. — Здесь минорная тональность». Вань Пай, недовольная замечаниями
