Олег прятал пачку «Примы» под рваным сиденьем школьного автобуса, пока водитель матерился на пробку возле заброшенного химзавода. Через три остановки он выскочил у полуразрушенной пятиэтажки, где Марина рисовала маркером дракона на ржавой трансформаторной будке. «Опять прогулял географию?» — спросила она, сдирая лезвием краску с ногтя. Вместо ответа он протянул ей смятый конверт — квитанции за
Андрей, в помятом пиджаке и с рюкзаком из кожзама, вылез из автобуса с треснувшим задним стеклом. Водитель, вытирая руки тряпкой, бросил: «Ще пів години, якщо мостик не розмило» — запах солярки смешивался с дымом от костра, где местные подростки жарили каштаны. В селе Глибокая Долина он сразу пошел к отцовскому дому через овраг, где когда-то уронил Марину сумку с учебниками. Она теперь работала в
Оксана, сорока двух лет, разгружает ящики с томатами на консервном заводе в Бережанах. Её сын Слава, пятнадцать лет, после школы забирает пенсию бабки Марьи из «ПриватБанка» — деньги на таблетки от давления. «Сколько там?» — спрашивает Оксана, протирая руки фартуком. «Триста сорок», — бурчит Слава, разглядывая трещину в экране телефона. Вечером она застает мужа Виталия с бутылкой горилки и
Лусиана, 22 года, втирает муку с локтей, пока тесто для бригадейро не перестанет липнуть к пальцам. Ее крошечная пекарня в Сан-Паулу пахнет жженым сахаром и маслом гваявы — запах, который не выветривается даже ночью, когда она спит на мешках с кофе за прилавком. «Ты снова забыла про конкурс в Рио?» — стучит по стойке Матеус, ее младший брат, разворачивая плакат с рекламой «Сладкой битвы». Лусиана
В душном холле гостиницы на окраине Берлина Лена поправляет висящую криво табличку с ценами, пока Марк ругается с поставщиком из-за просроченного белья. «Опять эти чеки потерял? Ты хоть понимаешь, что без них мы в минусе?» — шипит он в трубку, вытирая пот со лба. Лена крадет ключи от номера 305, где под ковриком спрятала пачку наличных от сомнительного клиента. Вечером в баре «Корона» она
Раджеш, худощавый парень в выгоревшей рубашке, каждое утро замешивает тесто для самосы в тесной лавке возле вокзала Чхатрапати Шиваджи. Его соседка Прия, с татуировкой кобры на запястье, внезапно появляется у прилавка через шесть лет молчания: «Ты всё ещё не научился резать лук без слёз?» Вечером, пока Раджеш гасит керосиновую лампу, она швыряет на стол потёртый конверт — внутри фото его младшей
В захолустном городке Редмонд, штат Техас, бывший заключенный Джек Торренс устраивается мойщиком в закусочную «Блюз Долорес». Его соседка, 17-летняя Лила Круз, тайно подбрасывает ему записки с цитатами из Библии, которые находит в треснувтом почтовом ящике своего трейлера. Шериф Грэди в разговоре с барменом Эрлом бросает: «Чужая шкура тут долго не пахнет», пока Джек за стойкой вытирает стаканы с
Саяка, ветеринар из токийского района Сибуя, каждое утро поправляет очки с синей оправой и размораживает корм для бездомных кошек у клиники. Однажды к ней приходит Хирото, парень в потёртой кожаной куртке, с рыжим котом, который отказывается есть. «Он царапает мебель, но молчит, будто воды в рот набрал», — бормочет Хирото, разглядывая плакат с анатомией собаки на стене. Саяка замечает шрам у него
Такуя, студент-архитектор, находит в коробке с б/у деталями из магазина "Харуми-радио" кассету с надписью «Проект Акацуки». В крохотной квартирке за вокзалом Тамати, разогревая чашку рамена, он вставляет кассету в старый плеер Sony. Голос девушки перечисляет координаты: *"35.6895° N, 139.6917° E… третья опора моста Аояма"*. На обороте конверта — пятно от чая и детский рисунок
Джек Харпер, креативный директор студии Silver Screen, каждое утро начинал с кофе из картонного стакана и проверки тревожных сообщений от ассистентки Лизы. «Ава Кларк снова в гримерке — требует убрать упоминание о своем персонаже-вегане в третьем акте», — бормотал он, протирая очки рубашкой, пока лифт поднимал его на 14-й этаж офиса с потрескавшимся окном. В перерывах между звонками китайским
1930 год. Зулейха, татарка из деревни Юлбаш, доит корову, когда врываются красноармейцы. Муж Муртаза хватает топор — пуля комиссара Соловьёва попадает ему в грудь. *"Контра сдохла",* — бросает тот, вышибая дымящийся махоркой окурок о порог. Женщину с другими «кулаками» грузят в телячий вагон. В дороге рожает мальчика — ребёнок захлёбывается кровью при схватках. Вместо могилы — дыра в
Соитиро Татибана, пятнадцать лет, каждое утро протирал треснувшее зеркало в прихожей, пока его сводный брат Тома Никайдо, на два года младше, грохотал сковородками на кухне. Их дом в пригороде Осаки пах старыми газетами и лаком для бит — отец Томы, бывший питчер, хранил спортивный инвентарь в гостиной. «Слушай, если сегодня опять забудешь купить рис, папа устроит сцену», — бросал Тома, натягивая
