Алина, в потёртом синем халате, протирала спиртом стол в процедурной. За окном дождь стучал по кондиционерам «девятки», припаркованной под больницей. В кармане завибрировал телефон: *«Кредит 12 000 грн. Просрочка 3 дня. Звоните 567»*. Она смяла одноразовый шприц, швырнула в урну. «Сколько можно продлевать договор?» — спросила у Максима, хирурга с родинкой над губой. Тот пожал плечами: «Бюджет
Ольга, кассирша из «Семерочки» на окраине Екатеринбурга, трижды за день перепутала цены на творог. Менеджер Андрей, в мятом галстуке с пятном от кофе, тычет пальцем в её живот: «Может, уже декрет оформлять?» Она молчит, поправляет потёртый фартук, замечает, как покупательница в пуховке шепчет подруге: «Видишь, как жизнь ломает…» После смены Ольга идёт в ржавый гараж — там её ждёт Саша, сварщик,
Володя сидел на кухне в хрущёвке на Ленинском проспекте, разминал в пальцах окурок. Из динамика телефона трещала новость про санкции, но он выключил — надоело. На столе лежала квитанция за ЖКХ с красной печатью «Просрочено». «Опять свет отключат», — пробормотал, закидывая бумагу в ящик с гвоздями и старыми ключами. За стеной соседка кричала на кота: «Барсик, блин, слезай с гардины!» Володя достал
Оксана, в розовой кофте с пятном от варенья, вертелась возле мужа Виктора, пока тот чинил протекающий кран на кухне. «Кипяток в чайнике не забудь», — бросила она, но он, конечно, не услышал. Через три дня её задавит маршрутка возле магазина «Світло», когда она побежит за молоком для сына Миши. Вернётся как тень, обнаружив, что Виктор уже выбросил её кактусы с балкона, а в шкафу висит чужая кофта.
Марина, 27 лет, работает в аптеке на углу Дерибасовской. Виктор, 30, чинит двигатели в гараже за вокзалом. Встретились у лотка с черешней на Привозе — она пересчитывала сдачу, он вытирал руки тряпкой. «Ты третью коробку берешь, — усмехнулась она, — компот варить?» Он ответил: «Для соседей. Старухам на третьем этаже не выбраться сюда». Стали пересекаться чаще: кофе в «Франке» с крошащимся эклером,
В деревне Горелово пенсионерка Мария Степановна копается в старом сундуке, достает пожелтевшие письма. Ее внук Кирилл, приехавший из Москвы на каникулы, натыкается на завещание деда: участок с яблоневым садом должен отойти соседу-ветерану. «Ты что, бабуль, спятила? Это наша земля!» – хлопает дверью сарая. На следующее утро к калитке подъезжает ржавый «УАЗ» – местный риелтор Геннадий Петрович
Эмили, копирайтер из чикагского агентства «Barton & Grey», получает смс от босса Грега: «Клиент ждет презентацию к 18:00. Где черновики?» В ящике стола она находит конверт с открыткой от матери Сильвии — размашистый почерк, пятно от варенья. «Дом на Пайн-стрит, 12 продают. Приезжай, пока не снесла коробки с твоими комиксами». Эмили выдирает страницу из блокнота, пишет заявление на отпуск. В
Оля, в синей ветровке с оторванным карманом, ждет Макса у старого ларька с чебуреками. Он приходит в заляпанных краской кроссовках, достает из рюкзака мятую карту: *«Смотри, вчера нашел в архиве — тут раньше завод был, а теперь только тоннели»*. Они пробираются через гаражи с облупленными дверями, спотыкаясь о битые бутылки. На заброшенной станции метро Оля светит фонариком на граффити с чьим-то
Линь Юй, 28-летняя художница из Пекина, приезжает в деревню Хуанлуо на заказ — нарисовать рекламу для местной лавки лапши. Трещина на стене её гостиничного номера совпадает с узором на чашке, которую утром подаёт Чэнь Вэй, сын хозяйки. Он, учитель младших классов в выцветшей голубой рубашке, поправляет её произношение, когда она спрашивает дорогу к реке: «Не «ся́о хэ», а «сяо хэ́» — ударение на
Харприт Каур, канадская журналистка с потрёпанным блокнотом в руках, втискивается в переполненный автобус из Дели в Чандигарх. Её задание — написать о пяти индийских свадьбах для глянцевого издания. На первой церемонии в сикхском храме она сталкивается с Балитом Сингхом, актером из второразрядных болливудских драм, в расшитом золотом тюрбане. «Ты точно не из тех, кто верит в гороскопы для
Раджеш, 27 лет, аптекарь из переулков Старого Дели, каждое утро разгружал коробки с травами, пока не нашёл в подвале потрёпанную книгу на санскрите. «*Агастья-сутры*… Что за чертовщина?» — бормотал он, перелистывая страницы с диаграммами, похожими на схемы алхимических реакций. Через три дня начал видеть тени: женщину в сари цвета индиго, которая исчезала у рынка Чандни-Чоук, и мальчика с
Ли Чэнь застрял в пробке на третьем кольце Шанхая, пока Сяо Мэн листала отчеты в такси. «Цифры по поставкам не сходятся — вчера на складе в Пудуне недосчитались 30 коробок с микросхемами», — бросила она, прищурившись от солнца, пробивавшегося через грязное стекло. Вместо офиса встретились в харчевне у рынка Цзиньцзян: Чэнь разлил лапшу по тарелкам, пока Сяо чертила на салфетке схему
