Айгерим, в розовом платке, вытирала пыль с семейных фото, когда мать объявила: «Канат завтра приедет договариваться. Приберись на кухне». Девушка уронила тряпку, вспомнив его грубые руки на той встрече у реки. На следующее утро отец, разливая кумыс, сказал: «В пятницу – той. Готовься». В ауле засуетились – резали барана, соседки шептались у колодца: «Слышала, Ерлан из города вернулся? Опять
Антон, архитектор с привычкой жевать мятные леденцы во время чертежей, столкнулся с Лизой, журналисткой из издания про урбанистику, на презентации своего проекта бизнес-центра у Киевского вокзала. Она ворвалась в зал с диктофоном в руке, пахнущим лавандой от нового чехла: «Ваши «инновационные формы» — просто оправдание, чтобы снести исторические склады?» Он, не отрываясь от макета, бросил: «Лучше
Ольга, менеджер в салоне связи на Ленинградском шоссе, и Максим, механик из сервиса на окраине Москвы, копят на ипотеку. После работы, за кухонным столом в хрущёвке с треснувшим холодильником, Ольга пересчитывает квитанции: *"Опять комиссия за перевод... Ты же говорил, Игорь поможет?"* Игорь, их друг детства, предлагает подстроить аварию с его разбитой "Тойотой" — страховка
Алена, копирайтер из киевского рекламного агентства, задерживается после работы в кафе на Крещатике. За столиком с потрепанным меню она сталкивается с Викой, парикмахершей в розовой куртке, которая переехала из Одессы после развода. «Мой Сережа три месяца спит ко мне спиной», — Алена давит сигарету *Marlboro* в пепельнице-подсвечнике. «А мой варил борщ, пока любовница звонила», — Вика смеется,
Ана выходит из автобуса на вокзале Тиете, держа гитару в потёртом чехле. Витория ждёт её у киоска с *акараже*, поправляя серебряный кулон в форме ноты — подарок младшей сестры. Они снимают комнату в Пердизис: облупившаяся краска на стенах, сосед-перкуссионист, по ночам стучит по батарее. «Здесь пахнет жареным *мандиокой* даже в душе», — ворчит Ана, развешивая плакаты с кумирами над кроватью. Днём
Оксана, 19 лет, переехала из села под Черниговом в Киев, бросив учебу в сельскохозяйственном техникуме. Мать, Надежда Степановна, кричала в трубку: «Там тебя только обдерут, как последнюю курицу!» Девушка сняла комнату в хрущёвке на Оболони — обои с цветами, треснувшее зеркало над раковиной. Устроилась официанткой в кафе «Львівські пляцки», где познакомилась с Сашей — агент с выгоревшими
Амалия Рейес, медсестра в чикагской клинике на Уэстерн-авеню, каждый вторник после смены заезжает в аптеку за инсулином для матери. Кармен, сидя в кресле с потрескавшейся обивкой, ворчит: «Опять потратила ползарплаты? У меня и так ноги как вата». В пятницу утром Амалия находит в почтовом ящике уведомление от банка — просрочка по ипотеке на их двухэтажный дом с облупившейся краской. В кафе *Ла
Йозеф, 14 лет, живет в домике с облупившейся синей краской на берегу заросшей тиной речушки. Отец, Любош, целыми днями чинит сети, ворча на браконьеров, которые «выбили всю рыбу, как в проклятом 85-м». После школы Йозеф натыкается на Водника — тот сидит на коряге, жует сырую щуку, бормоча: «Твои соседи сливают в воду отбросы. Скоро здесь останутся только пластиковые пакеты вместо карасей». Водник
Четырехлетний Кун топчет плюшевого зайца в углу комнаты, пока мама кормит новорожденную Мираи из бутылочки с треснувшим колпачком. «Она вечно плачет, а мой пазл до сих пор не собран», — бормочет он, выковыривая из ковра крошки печенья. На кухне папа, не снимая наушников, печатает что-то в ноутбуке с наклейкой покемона на крышке. Вечером Кун замечает в саду заросшую лестницу, ведущую к деревянным
Кхайтхун застрял в библиотеке Чулалонгкорнского университета, переписывая конспекты по макроэкономике. Вентилятор скрипел, смешиваясь с запахом том-яма из соседнего лотка. «Ты опять без завтрака?» — Нуенг шлепнул на стол пакет с канном-джином, липким рисом в банановом листе. Он развалился на стуле, расстегивая мокрую от пота рубашку — только что примчал с тренировки по тайскому боксу. Кхайтхун
Юта работал в ремонтной мастерской возле станции Синагава, каждый вечер задерживаясь, чтобы перебрать старые часы с треснувшим циферблатом. Сакура, бармен из джаз-кафе «Blue Note» в переулке за токийским университетом, смеялась над его привычкой терять перчатки: «Опять левая где-то в мусорном баке? Я новую свяжу — с оранжевой ниткой, чтобы не спутал». Они встречались у таксофонной будки на углу
Юи Хирасава приезжает в Сунохару на стареньком автобусе, который ворчит на ухабах. В руках — потёртый чемодан с наклейкой «Хоккайдо», оставшейся от прошлой работы. Общественный центр встречает её скрипом половиц и запахом старого кедра, смешанным с пылью. В первый же день Фумико Танака, хозяйка соседней бани, приносит ей банку солёных слив: «Раньше тут песни до ночи пели, а теперь мыши гнезда в
