Оля, с сигаретой в зубах, переставляла стулья у кофейни на Андреевском спуске. В кармане её фартука дребезжали монеты от сдачи за круассаны. «Опять кофе без крышки?» – буркнула она таксисту Игорю, который каждое утро брал американо навынос. Он хрипло засмеялся, поправляя зеркало с отклеенной пленкой: «Тебе жарко будет». На тротуаре возле лотка с чехлами для телефонов двое подростков спорили,
Аня, шестнадцать лет, втискивает телефон в карман рваных джинс, пока бежит по школьному коридору после урока химии. Сообщение от матери: *«Срочно домой. Папа не вернулся»*. По дороге она обходит яму с ржавой арматурой у магазина «Рассвет», мимо плаката «Ищем добровольцев». Дома мать, облокотившись на холодильник с отклеенной морозилкой, листает квитанции. «Продадим его, чтобы собрать на гроб», —
Марина, бывшая медсестра из Подольска, теперь крутит букеты в тесном цветочном ларьке у метро «Сокол». Каждое утро она завозит тюльпаны с оптового рынка, попутно выслушивая ворчание хозяйки Ларисы Петровны: «Гвоздики вчера завяли — вычту из зарплаты». Вечером 12 апреля, пока чистила секатор, в дверь врезался Сергей — парень с татуировкой ястреба на шее, которого она не видела восемь лет. «Долг с
Елена Сорокина, реставратор из питерского музея, нашла на складе портрет неизвестной в красном платье. Краска на холсте осыпалась по краям, но лицо женщины сохранилось — холодный взгляд, жемчужная брошь. "Смотри, Дим, здесь подмалевок явно поверх трещин," — провела пальцем по холсту. Коллега, Дмитрий, щурился под тусклой лампой: "Да брось, опять лезешь в дебри. Нам бы экспонаты к
Ольга Савельева, местная журналистка с потёртым диктофоном в сумке, соглашается на сделку со следователем Глуховым. Её сын Артём, который второй год не может поступить в институт, задержан за драку в баре «Заря». Вместо штрафа — операция в женской колонии под Гродно: внедриться в камеру к Ирине Волковой, жене криминального авторитета. «Через три дня тебя выпускают под залог. Не вздумай сливать
Сок Хён замечает Джин Ука в зале ожидания аэропорта Инчхон — он листает расписание рейсов, поправляя наручные часы с потёртым ремешком. Она, в форменном жилете авиакомпании, роняет ключи от служебной комнаты. *«Вы из Jin Air?»* — спрашивает он, поднимая их. Они садятся в кафе на третьем этаже: он заказывает американо, она — латте с корицей. Разговор скачет между графиком перелётов (он пилот,
Шурья, худощавый парень в простой рубашке, каждое утро разгружает рулоны ситца в лавке отца возле рынка Нагпура. Его жена Аарти, в потёртом сари цвета индиго, переступает порог их дома с медным подносом: «Чай, баджи», — бормочет она, избегая взгляда свекрови Лалиты, которая тут же ворчит про «современных невесток, даже ласси не умеют взбить». Соседи шепчутся у колонки — семья Аарти, владеющая
Моррис, 15 лет, впервые видит дождь над Франкфуртом из окна квартиры на шестом этаже. Его отец, Джеймс, таскает коробки с DVD-плеерами и банками арахисового масла, бурча: «Здесь даже хлопья на вкус как картон». В школе на уроке немецкого учительница, фрау Бекер, тычет указкой в фразу «Entschuldigung, wo ist der Bahnhof?», а Моррис переспрашивает: «Почему не “где туалет”?» — класс хихикает. После
Лиза Мюллер, студентка-историк из Берлина, роется в коробках с вещами покойной бабушки в хрущевке на Шёнхаузер-аллее. На дне ящика с потрепанными фото 80-х находит конверт с железнодорожными билетами Берлин—Копенгаген 1986 года и запиской: *«Они знают про Хольста. Не говори никому»*. На обороте — детский рисунок маяка. В тот же вечер она звонит подруге-архивисту: «Ты слышала про какого-то
Наталья, возвращаясь с ночной смены в больнице, споткнулась о сверток у двери своей хрущевки на Ленинском проспекте. Внутри шевелилась девочка лет четырех в розовой пуховой куртке — на шее висела деревянная уточка на шнурке. "Аня", — прошептала Наталья, разглядывая вышитую метку на воротнике. Муж Сергей, разогревая вчерашний борщ, бросил через плечо: "В участок звонил — ничьих
Ли Минь, младший принц династии Северная Ци, в дождливую ночь подслушал разговор отца с канцлером Вэнем у павильона с пионами: «Если Вэй Ян продолжит копать в архивах, она найдет письма о казни её клана». Девушка, выдавшая себя за служанку в пурпурном халате с выцветшими рукавами, на самом деле была единственной выжившей дочерью опального генерала. Она собирала крохи — обрывки счетов за зерно,
Анна Семенова, врач-кардиолог из московской больницы №23, каждое утро проходит мимо треснувшей плитки в холле, здороваясь с вахтершей Мариной. Ее кабинет — стол с затертым лаком, шкафчик с историями болезней, пахнущими пылью. «Опять дежурство на Новый год?» — спрашивает медсестра Людмила, разворачивая бинты с этикетками 2012-го. Анна кивает, поправляя очки: «У них там в Глухово отопление еле
