В деревне Чамлыджа Фатма, 32 года, каждое утро начинала с того, что доила коз, пока её муж Хасан, пахнущий табаком и ракией, кричал из-за стола: "Хлеб черствеет, а ты всё копаешься!" Однажды, после того как он разбил глиняный кувшин об стену, она собрала чемодан, положив внутрь вышитый платок матери и фотографию сестры, и уехала на автобусе в Стамбул. Билетёр, щелкая семечки, пробурчал:
Сергей Колесников, ветеран Чечни с шрамом над бровью, каждое утро раскладывает ржавые гантели в зале «Сталь», бывшем цеху завода «Красный пролетарий». В кармане треников — бутылка дешёвого ибупрофена. «Сгибай колени, как будто в окоп падаешь», — бросает он подростку в майке с Призрачным Гонщиком, поправляя ему спину ладонью с облезлой татуировкой орла. В углу на разбитом телевизоре крутят запись
Карина выходит из автозака возле полуразрушенного вокзала в Липецке, сжимая пластиковый пакет с вещами. На перроне звонит мать: «Ты где?» — «На вокзале. Всё нормально», — бросает она, вытирая ладонью разбитую губу. Снимает комнату в хрущёвке с облезлым подъездом, где соседский кот постоянно метит дверь. Утро начинает с рынка — торгует замороженной рыбой в павильоне №12. Хозяйка, Людмила
Исмаил коптит двигатель в гараже на окраине Стамбула, пачкая руки в мазуте. Айше, его жена, разбирает тетради за кухонным столом, пока кипятится чайник. «Электричество опять отключат, если не заплатим до пятницы», — бросает она, не отрываясь от красных пометок. Он молчит, вытирая лоб грязным рукавом. На следующий день хозяин мастерской выбрасывает его сумку с инструментами на мокрый асфальт:
Настя Игнатьева, учительница из Калуги, получает конверт с печатью Министерства. «Через неделю — в Москве. Жильё предоставят», — бубнит директор школы, разглядывая кактус на подоконнике. В её однокомнатной хрущёвке треснувшее зеркало отражает чемоданы с потрёпанными учебниками и платьем в горошек. В столице её встречает майор Сергей Волков: «Документы. Приказ №217 предписывает совместное
Шебнем, учительница младших классов из Зейтинбурну, каждое утро заваривает чай в потёртом термосе, пока её сын Мустафа ковыряет ложкой в тарелке с омлетом. «Доктор Исмаил сказал, анализы будут готовы к пятнице», — бросает она соседке Фатме, застёгивая куртку сына. В клинике на холмистой улице Шишли Исмаил, в белом халате с пятном от кофе, листает историю болезни мальчика. «Если не найти донора за
Марина, учительница младших классов, обнаружила смс от «Ольги» с сердечком в телефоне мужа, когда он был в душе. Телефон лежал на кухонном столе рядом с недоеденным бутербродом с колбасой. Алексей, менеджер в автосалоне, вышел, натягивая мокрый свитер, и спросил: «Ты не видела мои ключи от офиса?» Марина молча указала на тумбочку, где валялись ключи, пачка сигарет и чек из аптеки. Вечером за
Элиф, 19 лет, каждое утро перебирала струны саза в тесной комнатке над кафе «Халич» в районе Кадыкёй. В окно врывался запах жареных каштанов с улицы Истикляль, а соседский кот таскал куски симита из её сумки. «Опять не спишь?» — хрипел Джем, владелец кафе, задвигая стул с скрипом. Он, бывший ударник, теперь чинил старые граммофоны и ворчал на клиентов, заказывающих ракы без закуски. По вечерам
Ольга, бухгалтер из спального района Питера, пытается ужиться со свекровью Галиной Петровной, которая после смерти кота Мурзика перебралась к ним с Алексеем из общаги для ветеранов-педагогов. В первую же неделю старуха перекрасила кухонные шкафы в «нормальный зеленый цвет», закатила скандал из-за покупного пельменей — «Ты хоть лук в фарш кладешь? Или по-городскому экономишь?» — и устроила на
Хасан ковырялся в двигателе старого «Фиата», когда клиент в помятой рубашке начал орать: «500 лир за замену прокладки? Ты с ума сошел!» Из кармана зазвонил телефон — Эсра, жена, напомнила про долг за электричество. Вечером, за чечевичным супом, сын Али тыкал вилкой в тарелку: «У всех в школе новые кроссовки. Мне стыдно». Хасан молча достал из кошелька смятые купюры, отдал половину. На улице
Эмир ковырял засохший клей под ногтями, сидя в душной мастерской возле Гранд-базара. За окном уличный торговец орал про свежий симит, а Лейла втиснулась в дверной проём с потрёпанным альбомом для зарисовок. «Твой дед чинил ковёр с медальоном Хюррем? — спросила она, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — В архивах университета нашли фотографию 1932 года». Пока он разворачивал свёрток с
Али сидит в тесной мастерской за стопкой старых ботинок, вытирая ладонью пот со лба. В углу — коробка с гвоздями и тюбик суперклея, пахнет кожей и масляной краской. Зейнеп заходит, поправляя гитару на плече, стучит костяшками по стеклянной витрине. Он поднимает взгляд, достает из кармана блокнот: *«Подметки заменил, но правый каблук скрипит. Завтра заберешь»*. Она смеется, рисует смайлик рядом с
