Лайла, девушка в инвалидной коляске с плетёной корзинкой на коленях, толкается по переполненным улицам Нью-Дели, чтобы добраться до университета. Её мать, Шубха, оставляет на столе термос с чаем и бутерброд с картофелем, прикрытый салфеткой с вышитыми цветами. «Не забудь про физиотерапию в пять», — кричит она из кухни, пока Лайла набирает на адаптированном ноутбуке эссе о постколониальной
Маша выронила папку с документами о разводе, когда их «десятая» Лада резко занесла на мокром асфальте. Алексей, за рулем, крикнул: «Придержи дверь!» — но скрип тормозов заглушил слова. Очнулись они в комнате 317 общежития МГУ: на столе — зачетка с наклейкой «Rammstein», на полу — тапочки из липкого дерматина. «Ты помнишь, как мы тут сигареты прятали от коменданта?» — спросил Алексей, тыча пальцем
Артём, 17 лет, каждую субботу таскал гитару в гараж за автобусной остановкой. Там Гриша, его сосед, колотил по барабанам, сбиваясь на ритме «Кино». «Опять аккорды путаешь», — хрипел Гриша, закуривая «Беломор». Артём в ответ щипал струны сильнее — так громче, хоть пальцы жгло. Дома мать, Людмила Сергеевна, в халате с пятнами от супа, ставила на стол гречку: «Концерты твои — блажь. В медколледж бы
Мэллори, детектив с вечно небритым подбородком и кофе в потрескавшейся кружке «#1 Cop», шарит рукой по бардачку своей «Крайслер»-2003, выуживая жвачку. Рядом — новичок Милтон, в отглаженной рубашке и с блокнотом, где каждая улика аккуратно пронумерована. «Ты хоть раз стрелял без предупреждения?» — бросает Мэллори, разминая плечо после вчерашней потасовки у склада на 8-й улице. Милтон молча
Группа из десяти человек получает приглашения на выходные в особняк на скалистом острове у побережья Корнуолла. Среди них — Эмили Брент, строгая учительница в поношенном твидовом пиджаке, Джон Мэккензи, врач с подрагивающими руками, и Вероника Клей, актриса, постоянно поправляющая жемчужные серьги. В гостиной их встречает горничная Этель, разливая чай в треснувшие фарфоровые чашки. После ужина за
Валерия Ферро, лейтенант из туринского отдела по тяжким преступлениям, рылась в архивах, пытаясь найти связь между трупом в промышленной зоне Порта-Пала и старым делом о поджоге таксопарка. Ее коллега, Марко Риччи, бросил папку на стол: *«Ты опять лезешь в дела, которые закрыли до твоего рождения?»*. В кармане у жертвы — ключ от склада на via Cuneo, где Валерия нашла коробку с обгоревшими фото:
Лукас копался в коробке с семейными бумагами на чердаке дома в Ла-Боке, когда наткнулся на конверт с выцветшей маркой. Внутри — фотография мужчины в военной форме на фоне берез и письмо на смеси испанского и русского: *"Мария, если читаешь это, я жив. Не ищи. Скажи Луису, что его отец не предатель"*. На обороте — адрес в Суздале и дата: 1974. Сестра Карла, разбирая старый граммофон
В стамбульском районе Кадыкёй 23-летний Мехмет возвращается из тюрьмы, обнаружив, что его отец-контрабандист погиб при странных обстоятельствах — грузовик с сигаретами упал в Босфор, а водитель исчез. Сестра Айлин, управляющая семейным рыбным ларьком у пристани Эминёню, отказывается продавать бизнес дяде Кемалю: *«Они хотят превратить наш порт в парковку для своих машин с героином. Папа не для
Бинки Нельсон, пятнадцать лет, в рваных кедах и с рюкзаком, заляпанным акриловыми красками, каждое утро обходит газетный киоск на Мейн-стрит. Хозяин, мистер Харпер, ворчит: «Опять твои руки к журналам тянутся?» — но Бинки только ухмыляется, пряча под куртку свежий номер «Rolling Stone». Дома, запершись в гараже между ящиками с инструментами отца, он режет коллажи из фотографий The Clash, пока
Аравинд, инженер-самоучка из переулков Чандни-Чоук, коптит лампочки в своей мастерской, заваленной схемами и разобранными дронами. Его соседка, Мира, студентка-архитекторка с татуировкой лотоса на запястье, ворчит из-за вечно гудящей вентиляции: «Ты когда-нибудь выключишь эту адскую машину?» Он в ответ тычет отверткой в потолок, указывая на трещину в штукатурке — следствие ее ночных экспериментов
Эверетт Бэкстром, детектив с вечно небритым подбородком и сигаретной пачкой в кармане пиджака, ковыряется в остатках вчерашней пиццы на столе в участке Портленда. Его напарница, Николь Грэйвли, перебрасывает ему папку с фотографиями места преступления — труп мужчины в костюме найден в канаве у моста Стилджэс. «Ты опять забыл про перчатки?» — бросает она, указывая на его отпечатки на стакане
Антонио Гарсиа, тридцатидвухлетний бармен из Валенсии, каждое утро чистил снег у входа в «Красный маяк» — полуподвальный бар в Екатеринбурге с потрескавшейся вывеской. За стойкой он наливал клиентам дешёвое пиво, поправляя фартук с пятном от борща, и рассказывал офисным работникам про корриду, жестикулируя грязной тряпкой. «Ты тут как рыба в аквариуме без воды», — хрипел ему Вадим, водитель
