Мэй Лин, 19 лет, вкалывает на игрушечной фабрике в Квун Тонге. Каждый день — конвейер: приклеивает глаза плюшевым медведям под треск вентилятора. После смены бежит в аптеку на Ша Цзешуй — отцу, Чен Вэю, нужны таблетки от астмы. «Опять подорожали?» — бормочет она, сжимая потрепанный кошелек. В портфеле под учебниками по бухучету — пачка конвертов для доставки. Не спрашивай, что внутри. Клиент в
В центре — Маркус, ленивый IT-специалист с вечно заляпанным кофе клавиатурным ковриком, и Прия, менеджер по логистике, помешанная на Excel-таблицах. Их столы стоят напротив в открытом пространстве офиса на 15-м этаже стеклянной башни в Миссиссоге. Конфликт начинается из-за общего принтера: Прия обнаруживает, что Маркус распечатал 50 страниц мемов с котами вместо квартальных отчетов. «Ты серьезно?
Эдвин, худощавый скрипач с потёртым футляром за спиной, мыл полы в нью-йоркском отеле «Карлайл», пока менеджер Сэмюэл не услышал, как тот наигрывает вальс за углом. «Твои пальцы слишком хороши для швабры, — хрипло бросил Сэмюэл, разминая сигару. — Но если к завтраку не выучишь «Голубую луну», вылетишь вместе с мусором». Вечерами Эдвин пробирался в подвал, где Клара, рыжеволосая пианистка с
Майор Селихов нашел труп курьера возле заброшенного колодца в кишлаке под Ташкентом. У парня в кармане – свёрток с опиумом, зашитый в подкладку фуражки. «Смотри, следы от грузовика, – Селихов ткнул пальцем в рыхлую землю, – тут два колеса, гружёные». Сержант Умаров, вытирая пот со лба, достал из кармана смятый блокнот: «Вчера на рынке в Чирчике видел такого – торговал курагом, нервничал». В
В Дели 1947 года Эдвард Клайв, последний британский вице-король, в кабинете с потрескавшимися ставнями обсуждает с секретарём Малкольмом квоты на экспорт чая. На улице, среди запаха жареного самоса и пыли, индийская переводчица Амита Рой поправляет сари, споря с молодым активистом Радживом: *«Ты веришь, что они просто уйдут? Посмотри на их конвои у Красного форта»*. В это время в порту Бомбея
Лиза Морган приехала в Спрингвуд после звонка из больницы — отец, Том, умер от инсульта. В трейлере у озера она нашла его потрёпанный блокнот с пометками «pH-6.2», «ночные грузовики» и координатами глухих просек. В кафе на углу Элмер, местный рыбак, пробормотал за пивом: «Том трепал нервы Харперу, вот и доигрался». Лиза вспомнила, как в детстве отец запрещал купаться в водохранилище, а теперь там
Элейн Картер, 23 года, каждое утро пробивает табель на текстильной фабрике в Бруклине. После смены забегает в аптеку на углу 7-й улицы — покупает матери таблетки от мигрени и пачку сигарет Chesterfield для себя. В крохотной квартире над пекарней ее ждет младшая сестра Марджори, которая целыми днями штудирует учебник по бухгалтерскому учету, мечтая о конторе в Манхэттене. «Сколько можно жевать
Джейк Морган, 42 года, вальщик леса из захолустного городка Бентон в Айдахо, каждое утро начинает с проверки старого пикапа Ford 78-го года. Его напарник, Луис Гарза, вечно опаздывает, принося с собой запах вчерашнего текилы и крики: «Черт, опять эта проклятая дорога размыта!» После смены они заезжают в закусочную «Элси», где официантка Рита подкалывает Джейка за привычку класть три куска сахара
Имани, 28-летняя социальный работник из Бруклина, каждое утро начинала с хаотичных звонков клиентам из диаспоры. «Мисс Адебайо, ваш сын снова прогуливает школу? Пришлите его в центр после трёх», — бормотала она, разливая кофе в термос с отколотой ручкой. В двухкомнатной квартире над сомалийским магазином её мать Зури шила традиционные *кангas* на заказ, игнорируя вопросы о муже. «Ты думаешь, если
В маленьком городке возле Канзас-Сити братья Картер и Элиас Харпер спорят из-за отцовского наследства. Картер, в засаленной кепке и потёртых джинсах, настаивает: *«Продаём землю нефтяникам — хватит пахать за гроши»*. Элиас, вытирая масло с рук после починки комбайна, бросает: *«Папа закопал тут маму. Ты её память тоже продашь?»*. На кухне их сестра Лора перебирает счета — свет отключили неделю
Джейкоб Райдер, детектив с привычкой жевать мятные таблетки, приехал в Блэкстоун по звонку шерифа. В доме Эдгара Фроста, историка-затворника, пахло сыростью и воском — на полу валялись распечатки переписки XIV века, а на кухне застыл чайник с прокисшим чаем. Над кроватью кровью выведено «Non inveniet», а в кармане пижамы Фроста — клочок пергамента с рисунком кубка, обвитого змеёй. «Это не
Эмма, с рыжими волосами до плеч, и Пол, в вечно мятом свитере, переехали из Антверпена в нью-йоркский район Астория. Работали в баре *Belgian Monk* — разливали траппистское пиво туристам, которые путали Бельгию с Францией. "Это не *флан*, это *фламандское*", — поправляла Эмма, вытирая стойку тряпкой с запахом прокисшего молока. Однажды ночью, закрываясь, нашли в туалете сумку с пачками