Лена, барменша из дырявого кафе на окраине Чикаго, заметила пропажу серебряной зажигалки с гравировкой *"М.С."*. В тот же вечер ее парень Майк, затягиваясь сигаретой у мусорных баков за работой, бросил не глядя: *"Старую? Выбросил, треснута была"*. На следующее утро она нашла такую же в кармане его кожаной куртки — с царапиной на монограмме. По дороге домой, свернув к
Миа Торрес, журналистка из провинциальной газеты в Майами, копается в папке с анонимными письмами. На дне лежит флешка с аудиозаписью: голос директора конкурса, Карсона Брукса, шепчет судье: *«Лейла Грейс не может проиграть — иначе мы потеряем спонсора»*. Миа звонит информатору, но трубку сбрасывают. В редакции её останавливает коллега, Марк: «Карсон связан с мэрией. Выпустишь статью — завтра
Ник, 27-летний бармен из кафе на бульваре Сансет, каждое утро начинал с протирания стойки лимонной цедрой. Его сестра Хэдли, в чёрных очках и с папкой эскизов под мышкой, мчалась через пробки Уилшира к галерее, где помогала готовить выставку скульптур из переработанного пластика. Когда их мать Барбара переехала в съёмную студию в Кореаттаун, оставив Дэвида-отца в их семейном доме в Пасадене, Ник
Марсель и Изабель кружили по Парижу под моросящим дождем, продавая туристам фальшивые билеты в Лувр. «Закрыто на реставрацию, но у нас есть вход через служебные двери», — шептал Марсель, поправляя плащ, пропитанный запахом дешевого кофе из бумажных стаканчиков. В Риме Карло убеждал пожилую американку купить «античную» монету, выдав штампованный сувенир за реликвию времен Нерона. «Видите эти
Лиза рылась в старом ящике комода Евы, когда наткнулась на потёртый блокнот с наклейками единорогов. Записи обрывались на середине предложения: *"Если он снова придёт, я..."*. Соседка миссис Бекер, пахнущая лавандовым саше, вспомнила, как видела Еву в парке Фридрихсхайн с мужчиной в чёрной ветровке — "Совсем не похож на её отца, тот всегда в костюмах". Том, друг детства Лизы,
В казарме под Рязанью новобранец Сычёв прячет сигареты под подкладку шинели, пока сержант Михалыч смотрит в другую сторону. Рядом Коврижкин, худой парень из Москвы, пытается заштопать дырку на гимнастёрке нитками из мешковины. "Ты бы хоть иголку нормальную стырил", — бурчит он соседу, Петрову, который вечно носит с собой трофейный финский нож. В столовой кашевар дядя Витя разливает
Николай, бывший мошенник с татуировкой волка на предплечье, въезжает в провинциальный городок под видом священника. Местная церковь, где треснула фреска с ангелами, становится его тием от банды Гжегожа, которому он задолжал за провал аферы с поддельными картинами. На первой же службе Николай путает слова молитвы, проливает красное вино на скатерть, а старуха Марыся шепчет соседке: *"У него
Лайла Мерсер, 23-летняя бармен из Филадельфии, обнаруживает в старом кожаном пиджаке покойного отца ключ от заброшенного хранилища на окраине города. Её младший брат Итан, студент-программист с хронической зависимостью от энергетиков, взламывает замок, и они находят внутри коробку с дневниками, фотографиями размытых лиц и сломанным Nokia 3310. «Тут даты совпадают с его последней бизнес-поездкой в
В деревне Раджпур, затерянной среди холмов Раджастхана, 18-летний Говинд пасет коз, пряча под потрепанным тюрбаном шрам от удара кинжалом. Его сестра Мира собирает воду из колодца, обмениваясь сплетнями с соседкой Лалитой о свадьбе старосты. Вечером Говинд находит в кустах раненую девушку в рваном сари — Кавиту, дочь учителя из соседней деревни, сбежавшую от родни, которая хочет выдать её за
Джимми, 34 года, в рваной кожаной куртке, ковыряется в моторе старого «Шевроле» в гараже на окраине Альбукерке. Рядом — его напарник Луис, 52 года, с сигаретой за ухом, ворчит: «Опять масло на ботинки капает. Купил бы поддон, как люди». Джимми игнорирует, вытирая руки об ветошь с пятнами антифриза. Вечером он тайком встречается с Кармен, официанткой из закусочной «Эль Пасо», которая прячет от
Джейк, 22 года, моет кружки в кофейне на углу 5-й авеню в Лос-Анджелесе. Его девушка Миа, 23, художница-фрилансер, три дня не отвечает на сообщения. В перерыве он достаёт телефон с потрёпанным чехлом, пишет: «Принесу суши вечером?» — ответа нет. Дома на полу её квартиры валяются тюбики охры и ультрамарина, в раковине — грязные кисти. «Опять твои друзья-хипстеры заняли диван?» — бросает он,
Ласло, аудитор с пятнадцатилетним стажем, каждое утро брал в автомате у метро «Деак Ференц тер» черный кофе без сахара. В офисе на улице Ваци, где обои местами отклеивались от сырости, он нашел в отчете мясного комбината странные проводки: 12 миллионов форинтов списаны на ремонт погреба, которого в планах не было. «Габор, ты это видел? — Ласло ткнул пальцем в экран. — Здесь путаница с НДС, будто