Лина, 27 лет, работает в городской библиотеке Пайн-Хейвена — захудалом приозерном городке с ржавыми рыбацкими лодками у причала. Ее брат Кайл, ворчливый механик с татуировкой якоря на предплечье, чинит старый пикап возле гаража «Джексон и сыновья», когда замечает, как Лина копается в коробках с архивами местной газеты. «Опять за старое?» — бросает он, вытирая руки об промасленную тряпку. Она
Эстебан, парень из Саламанки в дорогих кедах и рубашке с инициалами, толкает Бибиану в узкий проход между мусорными баками за баром *La Esquina*. Она в запачканном фартуке из химчистки на улице Аточа — через час ей надо забирать мать с ночной смены, у той опять началась одышка. «Ты вообще слышишь, что я говорю?» — Бибиана держит распечатку ДНК-теста, смятую в его кармане. Эстебан щелкает
Пон ковырялся в двигателе своего старого такси возле рынка Чатучак, пока соседка Мэй кричала из окна третьего этажа: «Эй, Пон! Опять масло на асфальт капаешь — дворник придет, мне жаловаться!». Он махнул рукой, вытирая тряпкой пот со лба. В багажнике валялись пустые бутылки от энергетиков, билеты с отметками «оплачено» и детская игрушка — забытая кем-то месяц назад. По вечерам Пон возил туристов
Лайла Моррис, 17 лет, живет с младшим братом Илаем в домике на окраине Бейкерсвилля, штат Орегон. После того, как Илай начинает просыпаться по ночам с кровоточащими царапинами на спине, Лайла находит в гараже старый диктофон отца-алкоголика. На пленке — его голос, прерываемый шипением: *«Они не ушли… под кроватью…»*. В школе одноклассник Тревор показывает Лайле фотографию заброшенной угольной
В городке Сан-Лоренсо, затерянном между кактусовых полей, Рауль Мендоса, сын хозяина ранчо "Ла-Эсперанса", прячет заржавевший нож в сапог перед встречей с Мартой Ортис. Ее мать, Кармен, стирает чужое белье в каменной прачечной у пересохшей реки. Марта, передавая Раулю свёрток с лепёшками, шепчет: *"Папа видел, как твой стадо топчет наш огород. Говорит, если ещё раз — пулю в
Эмили Картер, 28 лет, копирайтер из рекламного агентства в Бруклине, каждое утро брала кофе с корицей в ларьке у метро «Декалб-авеню». Её парень, Джейк Моррисон, 30 лет, проектировал стеклянные офисные здания и коллекционировал винтажные комиксы. В четверг вечером, разбирая почту, Эмили нашла конверт с билетами в Рейкьявик — Джейк положил его между счетами за электричество. «Ты серьезно? Это
Томас, в рваной куртке с пятном от кофе на рукаве, разгружал ящики в порту Таллина, когда Юлия, её волосы собраны в небрежный пучок, нашла контейнер с дыркой в крышке. Внутри шевелились три кота с шерстью цвета мха. «Смотри, глаза как у болотных духов», — прошептала она, тыча пальцем в зрачки, отливавшие желтизной. Коты сбежали той же ночью, перевернув банку с солеными огурцами в их квартире на
Карлос, 28 лет, разгружает коробки с консервами в подсобке бара *La Sombra* на улице Лавапьес. Заметил трещину в стене за стеллажом — внутри блеснул красный свет. Позвал бармена Пако: «Смотри, тут как будто техника какая-то». Пако потрогал стену, выругался по-цыгански, сказал, что это старая проводка. Но ночью Карлос вернулся с фонариком, отковырял штукатурку — наткнулся на панель с символами,
Эмили, девятнадцатилетняя официантка с тонким шрамом над верхней губой, разливает эспрессо в кафе на задворках Брикстона. Её смену прерывает Лиам — парень в потёртой косухе, который каждый вторник заказывает чёрный чай с мятой. «Слушай, может, свалим отсюда?» — он стучит пальцами по стойке, пока Эмили вытирает блюдце с трещиной. Она отмахивается: «Мне ещё три часа тут мыть эти чёртовы кружки».
Кайл Барнс, с облупившейся краской на дверях трейлера, коптит сигареты на крыльце. Его сестра Меган тащит сумки с консервами из «Price Cutter», бросает: *«Ты опять не вынес мусор? Джесси через час из школы придет — тут воняет, как в помойке»*. Он молча давит окурок сапогом, замечает царапины на костяшках — следы прошлой ночи, когда пытался выбить правду из пьяницы у склада химзавода. По утрам
В трущобах Мумбаи 18-летний Раджеш Шарма торгует самодельными брелоками из старых проводов возле станции «Чёрный рынок». Его соседка Мэри, сирота с татуировкой лотоса на запястье, ворует у туристов кошельки, пряча их в разорванную сумку «Adidas». «Сколько можно есть рис с солью?» — бросает Раджеш в стену, разбивая тарелку, пока его мать, Шанти, стирает в тазу форму официанта — единную ценную вещь
Мегрэ, затягиваясь папиросой, осматривает квартиру на третьем этаже дома возле площади Данфер-Рошро. На полу — лужа крови, разбитая ваза, следы грязи от сапог. Лапойнт, мокрый от дождя, бормочет: *«Шеф, соседи говорят, слышали крики в два ночи. Андерсен, тот голландец с первого этажа, видел незнакомца в плаще»*. В кухне мадам Озен дрожащими руками наливает кофе, ее синий халат запачкан мукой.